От заката до рассвета - Инна Инфинити
Шрифт:
Интервал:
— Кнопка! Это ты!?
Я резко оборачиваюсь и вижу… Лукаса Гранде. Он же Аптекарь. Мальчик из моей школы, который варварским методом украл мой первый поцелуй.
Господи, я что, зашла в его аптеку???
— Привет, Лукас, — выдавливаю из себя скупую улыбку.
Как я могла зайти и не посмотреть название аптеки?
Лукас подходит ко мне вплотную и обнимает.
— Очень рад тебя видеть, Кнопка! Сколько мы не виделись? С тех пор как я школу окончил? Я вроде на два года был старше тебя.
— Ага…
— Как твои дела? Как жизнь?
— Да все нормально, магистратуру вот заканчиваю… А ты как?
— Я тоже потихоньку. Доучиваюсь в медицинской академии и уже во всю вливаюсь в семейное дело. Отец поручил мне курировать аптеки в Париже, вот заехал в эту, чтобы проверить, все ли лекарства есть в наличии. — Он делает паузу и начинает переминаться с ноги на ногу. — Слушай, Кнопка, прости меня, а? За то, что в школе было. Знаешь, я сейчас вспоминаю и даже поверить не могу, что все мы были такими злыми и жестокими. Дети не должны быть такими…
Мне не послышалось? Главное зло «Большого дуба» Лукас Гранде по кличке Аптекарь извиняется передо мной?
— Да все в порядке, Лукас… — мямлю и смущенно улыбаюсь.
— Нет, не в порядке. Я никогда в жизни не отправлю своих детей учиться в такой интернат. Это же просто обитель зла и разврата. Так не должно быть. Прости меня, Кнопка, за тот ужасный поцелуй. Я не должен был так с тобой поступать. Ты ведь согласилась на это ради Флёр. Только сейчас я понимаю, как сильно она тебе дорога…
Упоминание Флёр резко резануло по сердцу и обнажило все мои затянувшиеся раны. Я стою, застыв, а Аптекарь тем временем продолжает:
— Знаешь, моя семья сейчас помогает ей с лекарствами. Родители Флёр обратились к моим, оказывается, они были знакомы, когда мы учились в школе. Правда, они слишком поздно обратились…
— Что? — я недоуменно перебиваю его. — О чем ты говоришь?
— О Флёр. Мы помогаем ей с лекарствами.
— С какими лекарствами? Она чем-то болеет? — выдавливаю из себя и чувствую, как резко пересохло в горле.
Лукас вытягивает лицо в удивлении.
— А ты разве не знаешь???
— Нет… Мы потеряли связь после школы…
Аптекарь нервно прочищает горло.
— Я не знал… Прости…
— Так а что с ней?
— Лейкемия последней стадии. И уже очень давно. Они поздно попросили нас о помощи, к сожалению. Если бы на несколько лет раньше, то было бы больше шансов. А так… Я не берусь прогнозировать ее болезнь.
В аптеке на полную мощность работает кондиционер, но я чувствую, как спина под блузкой покрывается липким потом. Перед глазами все начинает кружиться и, видимо, я не могу удержаться на ногах, раз Лукас стремительно подхватывает меня под руку.
— Кнопка, тебе плохо? Ты побледнела.
— А давно она болеет? — выдавливаю из себя, игнорируя его вопрос.
— Сразу после школы это выявилось.
Я опускаю веки, все еще держась за руку Лукаса. Так вот, почему Флёр не пришла на учебу…
— Где она сейчас? — говорю сиплым голосом.
— Лежит в онкологическом центре.
— Ты знаешь, где именно?
— Знаю. Ты хочешь ее навестить?
— Да.
— Сейчас напишу тебе, как ее найти.
Я облокачиваюсь на прилавок, пока Лукас уходит за бумажкой и ручкой. В ушах шумит, ноги еле держат меня.
— Вот адрес и номер палаты.
Я забираю листок, слегка приобнимаю его за плечи и выбегаю из аптеки, так и не купив пластыри. Ловлю такси, диктую водителю адрес и еду. Больница в Париже, и мы приезжаем через 15 минут. На негнущихся ногах я захожу внутрь, что-то пытаюсь объяснить охраннику, который спрашивает цель моего визита, затем иду к лифту, поднимаюсь на шестой этаж и ищу палату № 615.
Когда я нахожу нужную дверь, я еще долго стою возле нее, не решаясь постучать. Сердце колотится, потные ладони дрожат, в глазах стоят слезы. Тяжело сглотнув, я все же стучу. Почти сразу мне открывает мама Флёр.
— Ты!? — восклицает она при виде меня и отскакивает на шаг назад, будто перед ней привидение.
— Здравствуйте, мадам Жеффруа, — я прочищаю горло. — Я могу увидеть Флёр?
Женщина тут же меняется в лице.
— Почему ты продолжаешь так называть мою дочь? Она…
Мадам Жеффруа не успевает договорить, потому что я слышу слабенький голосок подруги.
— Кто там, мама?
— Никто, милая, ошиблись палатой.
Какая-то внутренняя сила после этих слов толкает меня вперед. Я оттесняю от двери мадам Жеффруа и влетаю в палату. За белой ширмой на кушетке лежит Флёр.
А вернее будет сказать — то, что от нее осталось.
Это не почти 24-летняя красивая девушка с густыми темными волосами, какие у нее всегда были. Это худенький 12-летний ребёнок. На голове у нее легкая косынка, под которой нет волос. Так же, как нет бровей и ресниц. Кожа бледная-бледная, глаза потухшие.
— Флёр… — только и успеваю вымолвить я, когда падаю на колени у ее кушетки, не сдерживая рыданий, и беру за тонкую ладошку.
— Кнопа…? — она разводит губы в едва заметной улыбке.
Второй рукой я обнимаю ее худенькое щупленькое тельце и утыкаюсь лицом в кушетку, пытаясь заглушить громкий плач.
— Прости меня, Флёр…
Слезы заглушают мои слова. Да и что эти слова дадут? Ничего. Мне нет прощения.
— Кнопа, не плачь, — Флёр свободной рукой проводит по моим волосам. — Я рада, что ты пришла. Я ждала тебя…
От этих слов я начинаю рыдать еще сильнее.
Флёр ждала меня…
— Прости меня, Флёр. Я ничего не знала, мне никто не сказал… Почему? Почему мне не сказали? — я оборачиваюсь к мадам Жеффруа, которая стоит у меня за спиной с каменным лицом.
— А мы ждали, что ты сама хоть раз позвонишь своей лучшей подруге и спросишь, как у нее дела. Но ты за шесть лет ни разу не позвонила, — сухо отвечает мне ее мать.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!