Почему не Эванс? - Агата Кристи

Признаюсь, к тому времени мы уже не на шутку переполошились и немного растерялись. Мойра твердила, что Бобби надо убрать. Мы попробовали осуществить один план, но он провалился. Тогда Мойра заявила, что она сама этим займется. Она отправилась в Марчболт на машине и успешно воспользовалась предоставившейся возможностью, насыпав морфия в бутылку с пивом, пока Бобби спал. Но этому юному чертенку все нипочем! Это уже было чистое невезение.

Как я уже говорил, допрос, учиненный Николсоном, заставил меня усомниться, что вы – та, за кого себя выдаете. Представьте себе, как была потрясена Мойра, когда вышла однажды из дома, чтобы встретиться со мной, а наткнулась на Бобби! Она сразу же узнала его. Неудивительно, что она перепугалась чуть ли не до потери сознания. Затем она поняла, что он подозревает вовсе не ее, и, взяв себя в руки, снова стала играть свою роль. Она пришла в гостиницу и наплела кучу небылиц. Он проглотил их, как ягненок. Мойра притворилась, что Алан Карстэрс был ее возлюбленным, и постаралась на славу, расписывая свои страхи перед Николсоном. Кроме того, она по мере возможности развеяла подозрения на мой счет. Я делал то же самое и выставлял ее слабым беспомощным созданием. Это Мойру-то, которая не моргнув глазом могла убрать сколько угодно людей.

Положение было серьезное. Мы получили деньги, осуществление планов, связанных с Генри, протекало удачно. С Томми я не торопился, тут я мог позволить себе немного подождать. Со временем я бы без труда избавился и от Николсона. Но нам угрожала опасность с вашей стороны. Грейндж попал в фокус ваших подозрений.

Возможно, вам будет интересно узнать, что Генри не покончил с собой. Я убил его! Когда я беседовал с вами в саду, я понял, что нельзя терять времени. Я сразу же вошел в дом и обо всем позаботился. Эту возможность мне дал аэроплан, который появился над головой. Я вошел в кабинет, сел рядом с Генри, который писал, сказал: «Послушай, старина…» – и застрелил его! Шум самолета заглушил этот звук. Затем я написал прекрасное трогательное письмо, стер с револьвера свои отпечатки пальцев, вложил его в руку Генри, а потом сделал так, что револьвер упал на пол. Я положил ключ от кабинета в карман Генри и вышел, заперев дверь снаружи ключом от столовой, который подходит к замку. Не стану подробно описывать, как я добился шумового эффекта четыре минуты спустя. Дымоход, шутиха – и все дела. В общем, все сошло прекрасно. Вы и я были вместе в саду и слышали выстрел. Чистейшее самоубийство! Единственный человек, который попал под подозрение, – бедный старина Николсон. Этот осел вернулся за тростью или чем-то еще.

Разумеется, Мойре докучали похождения странствующего рыцаря Бобби. Поэтому она просто отправилась в «Коттедж». Мы рассчитывали, что Николсон возбудит ваши подозрения, объясняя причины отсутствия жены. В коттедже Мойра в полной мере проявила свой характер. Услышав шум наверху, она поняла, что меня вывели из строя, и тотчас же легла на кровать, введя себе большую дозу морфия. Когда все вы спустились вниз к телефону, она проскользнула в мансарду и перерезала мои веревки. Затем морфий взял свое, и, когда прибыл доктор, она действительно была в глубоком сне.

Но Мойра теряла присутствие духа. Она боялась, что вы доберетесь до Эванс и узнаете, как были сработаны завещание и самоубийство Сэвиджа. К тому же она опасалась, что Карстэрс мог написать Эванс до приезда в Марчболт. Мойра сделала вид, что едет в лечебницу в Лондон, а вместо этого поспешила в Марчболт и повстречала вас на пороге дома! Тут уж ей захотелось только одного – убрать вас обоих. Действовала она в высшей степени грубо, но я думаю, что это сошло бы ей с рук: вряд ли официантка смогла бы запомнить, как выглядела женщина, зашедшая в кафе вместе с вами. Мойра вернулась бы обратно в Лондон, затаилась в лечебнице, и шум бы утих, не будь вас с Бобби.

Но вы встретили ее, и она потеряла голову. А потом, на суде, и меня втянула в это дело! Возможно, она действительно слегка опостылела мне, но я не думаю, что она это знает. Видите ли, деньги были у нее. Мои деньги. Но если б я на ней женился, она могла мне надоесть. Я приверженец разнообразия.

Ну вот, теперь я здесь и начинаю жизнь сызнова. А все из-за вас и этого исключительно неприятного юноши Бобби Джонса…

Но я не сомневаюсь, что все у меня будет хорошо! Или, может быть, наоборот, плохо? Я еще не свыкся с происшедшим. Но если первая попытка неудачна, попробуйте снова и снова!

До свидания, моя дорогая, а может быть, прощайте. Как знать, правда? Преданный вам враг, дерзкий злодей, Роджер Бэссингтон-ффренч».

Бобби вернул письмо, и Фрэнки со вздохом взяла его.

– Он и впрямь удивительная личность, – сказала она.

– Он тебе всегда нравился, – холодно ответил Бобби.

– Обаяние, – сказала Фрэнки. – У Мойры тоже, – добавила она.

Бобби покраснел.

– Самое смешное в том, что ключ к разгадке здесь, в доме отца, – сказал он. – Ты знаешь, Фрэнки, Карстэрс действительно написал Эванс. То есть миссис Робертс.

Фрэнки кивнула.

– Он сообщал, что приедет повидать ее и что хочет разузнать о миссис Темплтон, которая, как он полагал, была опасной международной авантюристкой, разыскиваемой полицией.

– А потом, когда его столкнули с утеса, она оказалась не в состоянии сложить два и два, – с горечью сказал Бобби.

– Это потому, что мужчина, который упал с утеса, был назван Причардом, – объяснила Фрэнки. – Опознание – тонкий ход. Если человека по имени Причард сталкивают с утеса, стало быть, это никакой не Карстэрс. Именно такой вывод сделал бы заурядный ум.

– Самое смешное в том, что она узнала Кеймена, – продолжал Бобби. – По крайней мере, она мельком видела его, когда Робертс впускал того в дом, и спросила, кто это. А он ответил, что это некий мистер Кеймен. И она сказала: «Странно, он как две капли воды похож на господина, у которого я когда-то была в услужении».

– Уму непостижимо, да? – сказала Фрэнки. – Даже Бэссингтон-ффренч выдал себя раз или два, а я, как идиотка, ничего не заметила.

– Выдал?

– Да, когда Сильвия сказала, что фотография в газетах очень похожа на Карстэрса, он заявил, что особого сходства не было, показав тем самым, что видел лицо покойного.

– А как же, черт побери, ты раскусила Мойру, Фрэнки?

– Наверное, по описанию миссис Темплтон, – мечтательно сказала Фрэнки. – Все говорили, что она «такая милая леди». Ну а это, видимо, никак не вязалось с миссис Кеймен. Ни один из слуг не назвал бы ее «милой леди». А потом мы добрались до дома викария, и там стояла Мойра. И мне вдруг пришло в голову: а что, если она и есть миссис Темплтон?

– Какая ты догадливая.

– Мне очень жаль Сильвию, – сказала Фрэнки. – Представляешь, какой скандал ей пришлось пережить из-за того, что Мойра втянула в это дело Роджера? Но доктор Николсон не отмежевался от нее, и я ничуть не удивлюсь, если они в конце концов поженятся.