Космонавт из Богемии - Ярослав Калфарж

Первым желанием было надавить, размазать гадину и вымыть руки с мылом, но его панцирь был жестким и гладким, как камень. Горомпед вгрызался в кожу ладони крошечными зубками и дрыгал ногами, пытаясь освободиться. Я схватил пустую банку, бросил в нее горомпеда и закрыл крышкой, и он с бешеной скоростью заметался внутри, едва не опрокидывая банку. Я положил сверху тяжелую книгу. Теперь изнутри доносилось только постукивание.

– Я тебя поймал, зловредный говнюк. Поймал.

Я начал собирать куски старого телевизора. Горомпед в банке вертелся как вертолетный пропеллер, испуская тихий свист, напоминающий ветер в проулке.

– Умно. Но теория импульса не поможет. Ты мой.

Горомпед продолжал неустанно крутиться в темноте и холоде комнаты.

Выдержка из беседы с пациенткой Ленкой П., четвертая сессия

Куржак: По телефону вы показались мне очень взволнованной. Хотите рассказать об инциденте?

Ленка П.: Да какой там инцидент. Так, просто взбесили меня. Это произошло, когда явились те люди из журнала «Стиль жизни». Они фотографировали, как я сижу одна на диване. Спрашивали, как я справляюсь с ожиданием. Сплю ли я до сих пор на одной стороне кровати. Что-то в их вопросах намекало, будто я – не целая, словно они берут интервью у человека, у которого отняли половину тела. Они хотели разнюхать мои ритуалы одиночества и выставить их на всеобщее обозрение. А я просто больше не хочу этого делать. Я хочу… это ужасно, но я хочу отделиться – от миссии, от славы Якуба. Хочу жить по-своему. И не хочу развлекать своей печалью весь мир.

Куржак: Вы вините в этом нежелательном внимании Якуба?

Ленка П.: Думаю, да. Друзья, семья – все спрашивают меня о нем, относятся ко мне так, будто я на время овдовела. Будто он был моим миром и мой мир вдруг решил отчалить. И знаете, в этом есть доля истины. Я – жена космонавта. Я могу печь блины по утрам, ходить на работу, возвращаться домой, ходить в спортзал, пробегать свои пять километров и делать приседания, но перед сном, в кровати, я – половина брака, разделенного миссией в никуда.

Я скучаю по его прикосновениям – понимаете, мне не нужны мужчины, у меня их и не было, но я хочу Якуба, потому что люблю Якуба, люблю его и решила разделить с ним свою земную жизнь. Я скучаю по его мирному сну, по тому, как он будил меня, если я слишком сильно ворочалась, и приносил стакан ананасового сока, и это меня почему-то успокаивало. Скучаю по нашему великолепному сексу и по тем дням, когда я не ждала звонка с сообщением о его смерти, когда его жизнь была очевидна и непрерывна. Но я не знаю, сможет ли когда-нибудь снова существовать этот Якуб. Тот, что существует сейчас, – это Якуб, который меня покинул.

Куржак: Это самые откровенные ваши слова за все время.

Ленка П.: Это все, что вы можете сказать?

Куржак: Ленка, я не могу сказать, чего вы хотите. Вы должны понять это сами.

Ленка П.: Это вообще не помогает.

Куржак: Психотерапевты – просто зеркала.

Ленка П.: Каждый раз, как вы это говорите, мне хочется вам врезать.

Куржак: Простите, что расстраиваю вас. Но мой вердикт остается прежним.

Ленка П.: Ладно. Я хочу лишь одного – избавиться от всего этого. От репортеров, донимающих с интервью, от родных, которые смотрят на меня так, будто я должна готовиться надеть черное и горевать. От домов моды, предлагающих миллионы за мое изображение на рекламных плакатах. И я устала видеть лицо человека, которого люблю, опухшее от нулевой гравитации, слышать, как хриплый и грустный голос рассказывает те же ужасные шутки, что и раньше, на Земле, но без пыла и энергии, свойственных Якубу Прохазке. Я устала от сомнений в его голосе, выдающих его мысли – «Любит ли она меня еще, когда я так далеко? Не ждет ли объявления о моей гибели, чтобы наконец уже пойти дальше?» Я ною, да, доктор Куржак? Он там, в вышине, занят важным и благородным делом, не думайте, что я этого не понимаю. Просто…

Доктор Куржак, проблема в том, что он меня не спрашивал. Получив предложение, он позвонил мне, и я уронила телефон в фонтан. Он решил, что это от восторга, но я испугалась. Меня просто парализовало. Он вернулся домой, и мы пили шампанское. Он пожарил стейк и играл для меня. Но так и не спросил: «Ленка, а ты что думаешь? Стоит мне соглашаться? Что станет со мной, с тобой, с нами, с миром, который мы построили?» Может, я сказала бы «нет». Может, он даже послушался бы и остался со мной на Земле, а я бы ненавидела себя за это, но тогда у меня был бы мой муж. Он превратил меня в Пенелопу. Он думал только о себе.

Куржак: Так что, вы решились бы задушить его мечту, чтобы… как вы это называли?.. Сохранить ваш договор?

Ленка П.: Когда вы так ставите вопрос, я выгляжу чудовищно. Задушить.

Куржак: В этой комнате нет чудовищ.

Ленка П.: Все возвращается к тому, о чем мы уже говорили раньше. Он не спрашивает. Он никогда не спрашивал, хочу ли я детей, просто предполагал, что хочу, раз он хочет. Вот так он действует. Он носит в себе эту вину с детства. Тащит на плечах грехи отца. Он просто должен был стать астронавтом. Это благородно, это красиво, но не знаю, хочу ли я быть рядом в этой его погоне за искуплением, будто в конце пути есть какая-то магия, которая его освободит. Обида, она растет. И поэтому я должна спросить – у меня впереди еще довольно большой кусок жизни, так чего же я хочу? В чем нуждаюсь? Пока Якуб преследует свою цель и думает: «Она будет ждать, всегда ждать»… Что мне делать?

Куржак: Думаю, мы наконец дошли до сути, Ленка. Вы сказали, что хотите уехать.

Ленка П.: Да, на некоторое время.

Куржак: А почему не можете?

Ленка П.: Потому что не могу покинуть его, когда он так одинок, заперт, и я – самая его прочная связь с Землей.

Куржак: Но что, если вы просто… уйдете.

Ленка П.: Я не могу.

Куржак: Но вы не Пенелопа.

Ленка П.: Нет.

Куржак: И все же вы ждете, сами того не желая. Якуб освободился, сказал Земле «до свидания». Любитель драмы сказал бы, что он отправился в путь, чтобы исполнить свое предназначение. А вам почему-то не позволено сделать то же самое.

Ленка П.: Это его убьет.

Куржак: При всем уважении, это чушь. Вы делаете из себя заложницу.

Ленка П.: Так, значит, в вашем воображении я просто ухожу. Ухожу прочь.

Куржак: Вы уходите и определяетесь, чего хотите для себя.

Ленка П.: Могу сказать, что вы никогда никого не любили.

Куржак: Любил. И всегда позволял любимым делать то, что им необходимо. Это самое главное. Не душить друг друга.

Ленка П.: Мне нужно идти. Купить что-нибудь на обед.