Паруса, разорванные в клочья - Владимир Шигин

Из хроники плавания: «С 2 января нового 1813 года погода несколько наладилась, и установились тихие ветры. „Нева“ четырехузловым ходом к вечеру 8 января подошла ко входу в Ситхинский залив. Здесь и измученный Калинин поверил, что все худшее уже позади. Еще раз определившись по хорошо знакомым ориентирам, он в час ночи 9 января заметил: „Теперь выпью и стакан чаю, лягу отдохнуть часа на два и надеюсь стать на якорь под самой гаванью прежде рассвета“. На вахте оставался штурманский ученик Тровин, который ранее плавал здесь с Гагемейстером и тоже эти места знал.

Примерно через час пошел мелкий дождик и спустился туман — „Нева“ по-прежнему двигалась тем же курсом. Развитие событий с этого момента принято считать результатом упущения или ошибки Калинина, приведшей вскоре к кораблекрушению. Возможно, это отчасти и так — в этих ночных условиях плавания он должен был находиться наверху, ибо ветер и вода в этих местах весьма переменчивы.

Ночью, в условиях плохой видимости, „Нева“ шла навстречу своей судьбе. И на рассвете 9 января впередсмотрящий увидел землю — прямо перед форштевнем из тумана открылся скалистый берег. На борту судна тут же началась паника; никто не слушал команд, царил полный разброд. Кое-как убрали паруса, начали отдавать якорь, но он быстро ушел на дно, не будучи застопоренным в жвака-галсе. И „Нева“ с ходу выскочила на камни у скалистых берегов острова Круза. Ирония судьбы: этот самый остров Круза был нанесен на карту и описан именно штурманом Даниилом Калининым.

А беда, как обычно, одна не приходит. До того благоприятный слабый ветер вскоре перешел в свежий зюйд-вест, через короткое время набравший силу шторма. И ударами штормовых волн беспомощная „Нева“ за считаные часы была разбита вдребезги о прибрежные камни. Спаслись и добрались до берега в различном состоянии лишь 25 человек; штормовое море выбросило на берег и чудотворную икону Михаила Архангела. Погибло 37 человек: все женщины и дети, а также часть команды судна. Такой жуткой трагедии Русская Америка никогда еще не переживала».

Головнин: «Спасенным попалась небольшая лодка, на которой двое промышленников достигли Ново-Архангельской крепости. Баранов немедленно отправил к ним вооруженную помощь, которая нашла оставшихся в живых и доставила их в крепость.

Спасшиеся рассказывали о многих чудесах, случившихся при сем кораблекрушении, которые, впрочем, не заслуживают большого вероятия, во-первых, потому, что самые происшествия несбыточны, а во-вторых, что не все о них рассказывали одинаково. Например, будто те, которые при разбитии корабля имели на себе платье, были выкинуты на берег совсем нагие, и что они не помнят, как лишились одежды. Между тем я знаю, что лейтенант Подушкин, когда надобно было спасаться вплавь, для легкости надел на себя китайчатую фуфайку и панталоны; его выбросило на берег, как выше сказано, замертво; но платье уцелело; странно только то, что оно хотя нигде не было изорвано, но между верхом и подкладкой набилось большое количество самого мелкого песку. Еще уверяли, что обшивная медь корабля волнением была так избита и смешана с песком и другими веществами, что превратилась в некоторый род руды, и показывали образцы оной; но я за три года до разбития корабля „Нева“ имел у себя такой же точно кусок, подаренный мне Барановым; кусок сей в числе многих найден на американском берегу, у мыса Святого Илии, и был не что иное, как обыкновенная железная руда, округленная и сглаженная волнением».

А. Норченко писал относительно некоторых обстоятельств кораблекрушения: «Спасшиеся потом свидетельствовали, что Калинин пытался что-то сделать для спасения судна и людей, но стихия оказалась сильнее. Как он принял свою смерть, никто не видел — его обезглавленный труп был впоследствии обнаружен на береговых скалах. Погиб и Терентий Степанович Борноволоков. Как глубоко сухопутный человек и типичный чиновник, в такой ситуации шансов на спасение он практически не имел. Зато экс-командир Яков Подушкин, сразу сообразив, что в этой гибельной кутерьме ставки слишком высоки, хладнокровно позаботился, прежде всего, о своей персоне. Предусмотрительно переодевшись в теплое белье и надев еще сверху фланелевый костюм, он спустился за борт и, уцелел, оказавшись единственным спасшимся из командного состава „Невы“».

Но так и остается невыясненной поистине детективная цепь фактов, непосредственно предшествовавших самой катастрофе. Ведь сам Калинин в час ночи определил гору Эджкомб в 30–35 верстах по левой руке. Ветер при этом был тихий, и «Нева» находилась в совершенно безопасном положении. Но уже через три часа на том же курсе эта гора оказалась справа, хотя южным течением в проливе шлюп должно было прижимать на этом галсе только левым бортом к мысу Трубицина, т. е. к горе Эджкомб. Кроме того, к моменту посадки на камни (около 6.30 утра) этот главный ориентир сместился уже почти в корму. Как это могло произойти? Четкого или хотя бы внятного объяснения этому засвидетельствованному факту мы не имеем нигде.

Весьма подозрительна и история с якорным канатом, который оказался отсоединенным от жвака-галса и в момент аварийной отдачи якоря высучился из клюза и ушел на дно. Тот же свидетель Терпигорев указывает здесь на прямого виновника — боцмана Григорьева, который «пренебрегал своей должностью и пристал к противной партии». Итак, на «Неве» была и «противная партия» — тоже весьма красноречивый факт. Сам же боцман Григорьев оказался на берегу в числе спасшихся. Но вскоре сошел с ума («бросался на всех и кусался») и скончался в мучениях.

Сохранилось еще одно свидетельство Терпигорева: «Один из наших офицеров (чье имя я не хочу упоминать) тоже был в недолгом помешательстве, которое хотя и не лишало его жизни, но подает также повод к различным заключениям». Этим офицером был лейтенант Яков Подушкин — остальные погибли в кораблекрушении.

Так глупо и бездарно закончилась история знаменитого шлюпа «Нева». Увы, у кораблей, как и у людей, есть свое звездное время и время неудач…

Судьба выживших при катастрофе членов команды «Невы» и ее пассажиров нам неизвестна. Что же касается лейтенанта Подушкина, то после состоявшегося разбирательства, гибель «Невы» «в силу известных обстоятельств» ему в вину поставлена не была. После выздоровления лейтенант вполне успешно командовал другими судами Российско-американской компании на Тихом океане, в течение трех лет непрерывно плавая между Ново-Архангельском, Петропавловском, Калифорнией и Сандвичевыми островами. На Подушкина была возложена трудная задача снабжения Русской Аляски хлебом, и он прекрасно с этой задачей справился. В 1819 году Подушкин привел через три океана из Ново-Архангельска в Кронштадт груженное дорогими мехами судно. Получив за службу в Российско-американской компании весьма солидное вознаграждение, он вернулся на военный флот. В 1821 году Подушкин стал капитан-лейтенантом. Командуя галетом «Аглая», он осуществил тщательную опись всех шхер от Свеаборга до Гангута.

На Балтийском флоте в свое время ходили легенды о Якове Подушкине, в особенности о его нечеловеческом хладнокровии, принимавшем порой анекдотические формы. Среди флотских офицеров существовала байка, что когда во время свирепого шторма боцман растолкал спящего Подушкина и доложил ему, что упала грот-мачта, то Яков Аникеевич перевернулся на другой бок и рыкнул; «Пошел прочь, каналья! Нашел из-за чего будить».