По дороге в вечность - Дж. А. Редмирски

Во всяком случае, мне. Эта мысль мелькает, как озарение, и сейчас я чувствую, что меня окружают не столько предметы, сколько образы. Заглядываю в глаза Эндрю, но его нынешнего не вижу. Я вижу его в прошлом. Те же притягивающие зеленые глаза, только год другой.

Откуда у меня все эти мысли?

– Наверное, ты права, – соглашается Эндрю. Его тон меняется, становясь более таинственным. – Кэмрин, о чем ты думаешь сейчас?

– О том, что в тот раз мы слишком рано отсюда уехали.

Эта мысль почти сразу пришла мне в голову, но, только высказав ее вслух, я начинаю понимать, насколько она верна.

– Почему ты так считаешь? – спрашивает он, подходя ближе.

Вряд ли Эндрю задает вопросы, ответы на которые ему уже известны. Похоже, сейчас мы с ним думаем в одном ключе, пытаясь осмыслить прошлое и получить ответы друг от друга.

Присаживаемся на кровать. У каждого руки зажаты между ног. Мы молчим.

– Эндрю, мне совсем не хотелось уезжать так рано, – говорю я, поворачивая голову. – Я знала, что после Нового Орлеана нашим следующим пунктом окажется Галвестон. Я не была готова уехать отсюда… сама не знаю почему. – Я говорю правду, и она заставляет меня нервничать.

Почему? Не только потому, что меня страшил Техас как конечная точка путешествия. И не потому, что в дальнейшем к этому страху добавился другой: столкнуться в Техасе с какой-то бедой. Тогда почему я не хотела отсюда уезжать? У меня не было мыслей поселиться в Новом Орлеане. Просто не хотелось покидать город так рано.

Эндрю пожимает плечами:

– Может, причина в том, что здесь, как ты сказала, мы скрепили наши отношения? – Он игриво толкает меня локтем в бок.

– Да, похоже. – Я улыбаюсь. – Но это еще не все. Думаю, главная причина в том, что здесь мы нашли друг друга. – Я смотрю в стену.

– Но в этот раз мы сполна насладимся жизнью в Новом Орлеане. – Он протягивает мне руку. Я переплетаю с ним пальцы. – Возможно, мы это еще поймем.

– Или испытаем заново, – говорю я, поднимаясь.

Сама не понимаю, зачем это сказала.

– Что именно мы испытаем заново? – спрашивает он.

– Этого я тоже не знаю… – подумав, отвечаю я.

Беру ее лицо в ладони.

– Нам незачем торопиться с пониманием, – говорю я, целуя ее. – От меня разит навозом, и я мечтаю поскорее оказаться под душем. Надеюсь, мой природный аромат не отпугивает тебя и ты пойдешь со мной.

Задумчивость на лице Кэмрин сменяется улыбкой. Для меня это лучшая награда.

Я подхватываю ее на руки. Кэмрин обвивает ногами мою талию и обнимает за плечи. Как только ее теплый язык оказывается у меня во рту, я несу ее в душ. В ванную мы входим совсем голыми, оставив сброшенную одежду на полу номера.

* * *

Самым первым местом, которое мы навещаем вечером, становится «Олд пойнт бар». Войдя туда, мы сразу попадаем в объятия обрадованной Карлы. Оттолкнув двоих дюжих охранников, она бросается мне на шею. Мы крепко обнимаемся.

– Как я рада, что ты снова здесь! – кричит Карла, перекрывая громкую музыку. Она смотрит на меня, потом на Кэмрин. – Я так и знала, что он тебя не отпустит. – С этими словами Карла сжимает в объятиях и Кэмрин. – Когда вы уехали, я так и сказала Эдди, – продолжает Карла, все время поглядывая на нас. – Я ему сказала: эта девочка – хранительница нашего Эндрю. Эдди согласился. Он не сомневался, что в следующий раз обязательно увидит вас вместе. Даже хотел побиться об заклад на кругленькую сумму. Ты же знаешь, каким был наш Эдди, – говорит она и подмигивает мне.

У меня замирает сердце.

– Был? – переспрашиваю я, боясь услышать ответ.

Улыбка Карлы не гаснет. Разве что самую малость.

– Прости, Эндрю, что мы не сообщили тебе. Он умер в марте. Говорят, от инсульта.

Мне становится трудно дышать. Подвигаю к себе барный табурет и сажусь. Кэмрин останавливается позади. Сейчас я могу смотреть лишь в пол.

– Только не вздумай скорбеть по нему прямо здесь. Слышишь? – окликает меня Карла. – Уж ты знал Эдди лучше, чем кто-либо. Он не плакал, даже когда умер его сын. Помнишь? Он весь вечер играл в память о Роберте.

Кэмрин берет меня за руку. Я не поднимаю головы, пока Карла не заходит за стойку и не приносит бутылку виски и пару стопок. Поставив их передо мной, принимается разливать.

– Он всегда говорил так: «Если я помру раньше вас, то хочу проснуться на другой стороне и видеть, как вы танцуете на моей могиле, а не поливаете ее слезами». А теперь выпейте. Это его любимое виски. Ему там уже никто не нальет.

Карла права. Она против того, чтобы я горевал по Эдди. Да и сам Эдди, насколько я знал этого человека, не выносил скорбных церемоний. И все равно в моем сердце образовалась глубокая, почти бездонная брешь. Я оглядываюсь на Кэмрин и вижу, что она крепится изо всех сил, стараясь не заплакать, хотя ее глаза влажно поблескивают. Но она улыбается и осторожно сжимает мне руку. Кэмрин тянется к налитой Карлой стопке и ждет, когда я возьму свою.

– За Эдди, – говорю я и повторяю: – За Эдди.

Мы чокаемся, улыбаемся друг другу и залпом выпиваем.

Поминальная часть кончается быстро и неожиданно. Кэмрин шумно переворачивает пустую стопку. Ее лицо перекашивает отвратительная гримаса. (Таких гримас я не видел ни у одной девчонки.) Она шумно выдыхает. Кажется, будто у нее в горле полыхает пожар.

– Я не говорила, что виски вам понравится. – Карла смеется и быстро вытирает пролившиеся капли. – Но Эдди любил этот сорт.

Даже я вынужден признать, что виски… так себе. Настоящая бурда. Не представляю, как Эдди годами это пил.

– Вы продолжаете выступать вместе? – спрашивает Карла.

– Да. – Кэмрин усаживается на соседний табурет. – Мы уже устроили кучу выступлений.

– Говоришь, кучу выступлений? – Карла недоверчиво смотрит на нас, потом убирает вниз мою стопку. – А что же у нас не появлялись?

– Видишь ли, отсюда мы тогда поехали в Галвестон. – Я тяжело вздыхаю и приваливаюсь к стойке. – Я все-таки пошел к врачу и… очутился на больничной койке.

– Очутился на больничной койке? – переспрашивает Карла.

Она что, мне не верит? Я почему-то вспоминаю того флоридского копа, не поверившего, что я лупил дерево, а не Кэмрин.

– Мы все гнали его к врачу, но он и слушать не хотел, – обращаясь к Кэмрин, сердито бросает Карла.

– Вы тоже знали? – удивляется Кэмрин.

– Знали. Но твой парень упрям как осел.

Я мотаю головой и отталкиваюсь от стойки:

– Слушайте, прежде чем вы обе изольете на меня весь свой праведный гнев, напоминаю: Карла видит меня, а не мой призрак. Я жив и здоров. После операции… словом, нам было не до Нового Орлеана. Жизнь подкинула нам задачек. Пришлось решать. Но, как видишь, мы их решили и теперь снова здесь.