Дождь до конца осени - Рина Лесникова

– Никогда!

– Никогда.

Как же уютно сидеть на мужских коленях, укутанной в пушистый пуховый плед. Именно здесь можно спрятаться от всего, и как Лесса раньше этого не понимала? Мужские пальцы осторожно поглаживали предплечье, а губы нежно касались волос. Можно незаметно потереться щекой о тёплую ткань сюртука. Где-то совсем близко находился артефакт, спасший маленькому мальчику жизнь.

– Тан, – именно такое обращение показалось сейчас уместным, – а почему твоя мама не надела на себя этот артефакт? – Лесса коснулась своей груди, где располагался точно такой же, и тоже уже однажды спасший их жизни. Если тебе тяжело говорить, не говори! – поспешила добавить она, приложив пальцы сначала к его, а потом к своим губам, как будто запечатывая излишне болтливый ротик.

Меридит взял её ладонь и поцеловал то место, которое девушка только что касалась губами.

– Рассказывая это тебе, я оставляю своё прошлое в прошлом, лишь бы ты не отказалась слушать нытьё бесприютного бродяги.

– Скажешь тоже, – маленький кулачок возмущённо ударил по крепкой груди. – Я так долго пыталась раскрыть твои секреты. Ни за что не откажусь!

– Ах ты маленькая любительница моих секретов!

Мужские губы неловко соскользнули с волос и коснулись переносицы. Какие же они горячие. Лесса удобнее устроилась на коленях и приподняла лицо. Так и слушать удобнее и, вообще, вдруг губы опять ошибутся? А ещё можно смотреть в глаза – совсем чёрные в ненавязчивом свете окружающих их светильников.

– Я уже рассказывал, – продолжил иер Тан, задумчиво наматывая на палец прядь её волос, – мы жили с мамой. Семья от неё отказалась. Она ушла из дома, ничего не взяв с собой. Только артефакт, который был в то время у неё на груди. Парный, – он осторожно коснулся груди Лессы, указывая, какой именно, – остался в сокровищнице семьи. Он предназначался маминому жениху, которого выбрали её родители. Но мама выбрала отца. Они познакомились на каком-то дипломатическом приёме. Полюбили друг друга. Даже провели настоящий эльфийский ритуал. Но ритуал не признали мамины родные, а саму маму – эльфы. Всё это я узнал намного позже, когда вырос, стал сотрудничать с Терканом эд'Бюроном и вступил в права наследства рода. Если позволишь, я не буду рассказывать про мою жизнь на улицах. Скажу лишь, что каждый день, каждый миг там мог стать последним. Улицы учат жестоко. Их наука не забывается никогда. Я благодарен судьбе, что встретил твоего отца. Даже не за наследство, которое он помог вернуть. За совсем другую, нежели уличная, науку жизни. За тебя. Ну вот, я всё про себя рассказал.

Тёмные глаза, не позволявшие отвести взгляд, стали медленно приближаться. Можно вспомнить свой печальный предыдущий опыт и просто отвести взгляд. Можно укорить себя, что они совсем мало знакомы для первого поцелуя. Но ведь этот поцелуй не первый? Поздно придумывать отговорки, мироздание само подтолкнуло её навстречу, именно этого движения не хватало, чтобы губы коснулись губ и мир взорвался. И была в том поцелуе музыка, и танцевала прекрасная нимфа, которая протягивала свои руки к отчаявшемуся бродяге.

Глоток волшебного вина помог скрыть неловкость после неожиданного поцелуя. Или очень даже ожидаемого? Лесса, куда ты опять встреваешь? Родители уже не успевают запоминать помолвочные кольца на твоих пальчиках. Хотя, именно сейчас ей кольцо никто не предлагает. Только надели на грудь артефакт, который жаждет соединиться со своей парой.

– Тан, – Лесса неосознанно потёрла ставшее чувствительным место, где обосновалась загадочная татуировка, – я ещё хочу спросить…

– Спрашивай, я отвечу на любой вопрос.

– То, что между нами происходит, это их влияние? Твоих родовых артефактов?

– Как ни один артефакт не сможет сотворить мага из немага, а гоблина – из человека, или наоборот, так ни один артефакт не сможет усилить то, чего нет. Да, он может создать почти любую иллюзию, но только не иллюзию чувств, – тёплые крепкие ладони не прекращали поглаживать её руку прямо поверх пледа. Отвлекает? Нисколько. Пусть продолжает. И Тан продолжил: – Тем более, маленькая вредная девчонка запала в моё сердце намного раньше. Многоуважаемый Теркан эд'Бюрон ещё и не думал устраивать её в агентство к одному прожжённому пройдохе, да и сама она была ещё совсем соплюшкой, и грудь-то толком не выросла, а гонору, гонору было! – он осторожно коснулся губами возмущённо засопевшего носика. – Помню, шёл я по коридору Управления, задумавшись о… вечном, а она выскочила из-за угла, чуть не сбила меня с ног, возмущённо фыркнула: «Ходят тут всякие!», вышибла из меня дух и скрылась в кабинете босса. А я остался стоять и раздумывать, кто же шепнул мне слова: «Ты пропал, парень»? Как же я пытался убедить себя, что не бывает любви с первого взгляда, вернее, удара. Убеждал, что можно и нужно забыть это заносчивое недоразумение. Очень пытался, – пожаловался мужчина. – Но словно в насмешку судьба и отец этой несносной девчонки привели мою погибель в агентство. Думал, если покажу все свои худшие стороны, она фыркнет, как в самый первый раз, и гордо удалится, теперь уже навсегда. Не ушла. И… я решил, будь, что будет. Вдруг, я, тогриттов ублюдок, тоже имею право на счастье?

– Не говори так! – Лесса возмущённо стукнула его кулаком. – Никогда не говори так! Никогда не поверю, что ты можешь так о себе думать!

Какими мелкими показались секреты самой Лессы после признаний Тана. Мелкими, но их всё равно придётся раскрыть.

– Знаешь, – она стала тщательно обводить пальчиком едва заметную вышивку на его жилете, – ну да, ты знаешь. У меня был жених, не Мэйт, нет. Мэйт, так, обычный карьерист и обманщик. Первым был Корд. Кордес эд'Пинкрон. Он… он был первым. Я правда думала, что люблю его, но эта любовь не выдержала первого же испытания. Наверное, если любила бы по-настоящему, то простила бы его измену. Ведь когда любовь настоящая, её не убьёт никакая обида. Тем более, теперь я знаю, что это всё подстроили. Сейчас обиды на него нет, но и любви тоже нет.

– Совсем?

– К нему.

– Это радует.

Равномерный шум волн внизу почти заглушает тихий шёпот. Произносятся ли слова вслух? Или же их додумывает воображение?

Коварная темнота! В ней так легко спутать вышивку и пуговки. Сначала на жилете. Потом на рубахе. Наконец-то можно дотронуться до татуировки! Это удары сердца или её собственная пульсация? Лучше всего это можно определить губами.

– Лесса, – мольба-стон добавили жара в итак горящей крови, – я же не сдержусь!

Надо же, он ещё надеется сдержаться, Лесса уже давно утратила эту надежду и несмело подняла лицо. «А нужно ли сдерживаться?» – как будто спрашивали её глаза. Если поймёт вопрос правильно, то слова не нужны. Если не поймёт… значит не твоя это нимфа, бродяга.

Крючки на платье, мешающие скорейшему воссоединению артефактов, попросту исчезли, исчезло всё: платье и жилет с рубахой, сам мир и балкон с обеденным столом и остатками коварного вина на нём. Остались только два стремящихся друг к другу существа и их жажда. Нимфа наконец-то поняла, что бродяга и есть её жизнь, а её неистовый танец был всего лишь средством привлечения.