Странная страна - Мюриель Барбери

И так лихо состроила глазки Петрусу, что тот только присел на свой беличий хвост. Затем эльф превратился в рыжеволосого толстячка, которого большинство людей считали безобидным и добродушным. Кто бы мог заподозрить, что этот неловкий человечек без устали трудится над созданием того, что во время войны станет гражданским сопротивлением, столь организованным и эффективным, что над его загадкой будут безуспешно биться самые высокопоставленные чины человеческих армий и государств? Петрус сновал по красному мосту, объединяя своих будущих товарищей по оружию в ряды, в которых были достойные люди обоих полов и, конечно же, немало виноделов. Они участвовали в сопротивлении на протяжении долгих лет войны и готовились завтра начать решающую операцию в поддержку Лиги. Алехандро провел несколько операций кое с кем из их руководителей, обычных людей без военного опыта, умеющих определить где, кто и что, прежде чем молча вернуться на свои заводы или поля. Они напоминали ему Луиса Альвареса таким, каким он явился в видении в подвале, идущим по летнему пеклу рядом со своими товарищами по борьбе, и Алехандро знал, что речь идет об ином сопротивлении, из иного времени и места, но которое, как и это, подпитывалось боярышником и розами.

И наконец, Петрус был не просто обжорой и выпивохой – по самому своему характеру он был создан для командования. Ему не раз приходилось биться и в туманах, и на земле, и его спокойствие, холодная от выпитого голова, неуклюжесть, превращавшаяся в виртуозность, всегда приносили ему лавры. На него смотрели с благодарностью, когда он шел, пошатываясь, и ценили его приветливость, за которой скрывалась редкая способность добиваться результата; он бился без ненависти, но никого не щадил, и именно такие бойцы выигрывают войны.

Что ж, случаев подраться было теперь хоть отбавляй. Враг поднял войска, собранные в Рёане, которые еще не стали армией; но все более частые стычки наводили на мысль, что грядущая война не будет рыцарской.

– Они ведут себя как орки, – с отвращением сказал Солон после налета вражеской ударной группы на пригород Кацуры, накануне первой битвы на полях Бургундии.

Эльфы Элия убивали без причины и без пощады, а потому пришлось усилить защиту провинций, но от необходимости рассуждать, как противник, становилось тяжело на сердце.

– Тут не место никаким сантиментам, – заметил Петрус. – Единственной целью боя является победа любыми возможными способами и уловками. Дух рыцарства несовместим с хорошей стратегией.

– Чему мы обязаны столь глубокими военными познаниями? – спросил Солон.

– Самому великому роману о войне из всех, когда-либо написанных, – ответил Петрус.

– «Война и мир», наверное? – предположил Солон.

Он не особо восторгался человеческими вымыслами, но Петрус подозревал, что Солон прочел их не меньше, чем он сам.

– «Унесенные ветром», – ответил он.

На следующий день Солон собрал малый эльфийский совет, чтобы принять решение о том, каким способом Нандзэн предполагает сделать основные фарватеры недоступными для врага.

– Что по этому поводу думает Скарлет? – спросил он у Петруса в конце заседания.

– Что Атланта была потеряна, когда янки захватили пути сообщения, – ответила белка.

Тагор расхохотался.

– Короче говоря, – сказал Петрус, – мы победим, если будем контролировать фарватеры. Я не уверен, что вражеский храм и мост обладают такой силой.

– Мы не знаем всей их мощи, – сказал Тагор, – но больше всего меня тревожит, что нам не удается их увидеть. Рёан предстает перед нами без храма и моста.

Петрус доложил о поисках серой тетради. Он побывал в Амстердаме, но все архивы, до которых ему удалось добраться, мало что поведали ему о сыне бывшего Стража Храма. Он жил там, стал известным художником, прежде чем почить в своем доме на Кейзерсграхт[42] в одна тысяча пятьсот шестнадцатом году, в почтенном для человека возрасте семидесяти семи лет. От него осталась только картина, которую Роберто Вольпе добыл ценой убийства.

Петрус, Маркус, Паулус, Сандро и отец Франциск еще больше укрепились в нерушимой вере в силу своего сообщества. Приходилось часто перебираться с места на место из опасения, что враг может их обнаружить. Петрус продолжал разъезжать повсюду, сплачивая силы сопротивления. Снова безуспешно попытались провести по мосту малышек, художника и священника, и так же безуспешно пытались понять, где же может находиться эта серая тетрадь, будь она неладна. Бои шли один за другим и различались только безудержностью резни. Европа стала одним огромным полем битвы, и война расползалась на другие континенты. Всевозможные чистки прошли во всех странах Конфедерации, страшнее любого кошмара и отвратительнее ужаса – Рафаэле Сантанджело преуспел сверх собственных ожиданий, сумев залить огнем и кровью целые нации, мечтавшие только о мире. Эльфы последнего альянса оставались в тени и не выдавали своего присутствия Лиге. Впрочем, им хватало дел и в туманах, разделившихся на два братоубийственных лагеря.

Шестой год войны. Последняя битва приближается, и ночь опускается на зал заседаний Кацуры.

– Что останется от миров, когда все будет кончено? – горько спрашивает Солон.

– Миры рождаются, потому что умирают, – отвечает Петрус.

Одиночество и дух

Яростные ветры и жирные хлопья

Книга картин

Тетрадь

И Петрус находит серую тетрадь. Видите ли, получилось так, что у Роберто Вольпе был в Монтепульчано маленький виноградник, где для него работали надежные арендаторы. Они производили хорошее марочное вино, благодаря чему он в молодости побывал в Йепесе. Именно туда он, не говоря никому ни слова, отнес серую тетрадь, которую унаследовал вместе с картиной.

Страж был уверен, что, как всегда, отправит Петруса к воротам замка, но эльф оказался в подвале, нос к носу с бутылкой петрюса 1918 года. Прямо рядом с ней лежала тетрадь. Двадцатью годами раньше благодаря болтливости одного из приказчиков семейства Вольпе Сантанджело снарядил в Йепес своего винодела, который скопировал ее содержание.

Записная книжка в сером веленевом переплете содержала всего несколько строк: Серый чай – ключ к изменениям. Он пролагает мосты и преображает проходы. Первый мост – плод серого чая и единого росчерка кисти, родившей линию. Тушь и чай – вот основа всех возрождений. Над дверью подвала в камне был выбит девиз: mantendré siempre. А рядом надпись, сделанная рукой художника из Амстердама: Сначала я пришел сюда.

Остается восемь дней до начала последней битвы.