Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд

К концу марта «Дискавери» вмерз в лед. Двадцать третьего апреля солнце скрылось более чем на сто дней. Скотт приготовился к третьей в истории человечества зимовке в Антарктике. Находясь на 78° южной широты, он был примерно на 500 миль ближе к полюсу, чем Борчгревинк и де Жерлаш во время своих зимовок. Его лагерь располагался южнее, чем все остальные экспедиции, с которыми «Дискавери» делил Антарктику: немцы под руководством Драгалски засели на «Гауссе» у берегов Земли Вильгельма III, которую только что открыли, а шведы во главе с Норденскольдом – на острове Сноу-Хилл в море Уэдделла. На долю Скотта пришлась самая длинная полярная ночь, ставшая суровой проверкой его лидерских качеств.

Хотя с технической точки зрения «Дискавери» считался торговым судном, Скотт, потакая своей «маленькой прихоти», требовал соблюдения военно-морской дисциплины с жестким разделением команды на офицеров и рядовой состав. Это разительно отличалось от правил «маленькой республики», провозглашенных Амундсеном на «Йоа», с ее «спонтанной дисциплиной», отсутствием формальной иерархии и официальных званий. Но Амундсен управлял небольшой экспедицией, а Скотт – многочисленной. К тому же каждый из руководителей был порождением своего общества. Учитывая военную дисциплину викторианского флота, а также огромный иерархический разрыв между кают-компанией и общим кубриком, попытка сохранить эти порядки даже в снегах Антарктиды казалась вполне логичной.

Нельзя забывать, что каждая система имеет как хорошие, так и плохие стороны. Другие британские офицеры тоже перенесли привычки, выработанные военно-морским флотом, в новые для них условия. Какими бы ни были их неудачи в роли исследователей, они часто становились хорошими лидерами для подчиненных. Сэр Джеймс Кларк Росс с полным на то основанием мог показать Адмиралтейству «нос»; спутники Парри, первым отправившегося к полюсу, чувствовали себя вполне счастливыми; Франклина, несмотря на то что он оказался трагическим неумехой, любили и офицеры, и рядовые. Между тем Скотт и сам остро ощущал комплекс собственной неполноценности. Из-за его личных недостатков эта полярная экспедиция стала одной из самых несчастливых.

Уилльямсон в сердцах написал своему товарищу:

Представь себе весь экипаж, выстроенный на палубе в такой день только потому, что шкипер хочет проинспектировать общий кубрик (это довольно долго, ты знаешь). Почему один из нас должен был отморозить себе почти все пальцы, ожидая, пока вышеупомянутая личность проведет свои проклятые обходы, как они это называют? Такие ситуации и множество других мелочей вызывают большое недовольство команды. (Снова рутина военно-морского флота.)

По словам стюарда с «Дискавери», жизнь на борту была «очень монотонна… многие теряли терпение, падали духом». В общем кубрике начались драки, отчасти вследствие пьянства.

Настроение офицеров более точно в своем дневнике выразил Ройдс:

Уилсон сказал, что быть беде, если [бридж] приводит к брани и вспыльчивости… на самом деле речь шла о поведении капитана прошлой ночью. А тот вышел к завтраку и объявил всем присутствующим, что слышал каждое слово из их разговора и потому барометр его настроения серьезно упал.

Скелтон в своем дневнике написал о случае с поломкой экспериментального генератора, работавшего от ветра, после чего Скотт «начал в панике вопить и ко всем привязываться».

Такой неуверенный в себе, несчастный, излишне эмоциональный приверженец строгой дисциплины вместе с тем оказывается весьма деликатным человеком, настаивающим на том, чтобы самому стирать собственные вещи, дабы не слишком обременять личного денщика. Кажется, что между этими двумя людьми нет никакой связи, и поспешит тот, кто будет судить одного Скотта по поведению другого. Он оказался своего рода доктором Джекилом и мистером Хайдом, в его характере вообще было много иррационального.

Для любого лидера это существенный недостаток. Но в человеке, который призван бороться с трениями внутри небольшого изолированного сообщества, где каждая мелочь вызывает мрачное, злобное, параноидальное негодование, он крайне опасен.

В полярных экспедициях, как и в большинстве других закрытых групп, обычно появляется естественный (психологический) лидер. Он бросает более или менее явный вызов имеющемуся формальному лидеру, и этот конфликт становится похож на борьбу за доминирование в стае волков или своре собак. То, как вожак нейтрализует угрозу, нависшую над его авторитетом, является одной из проверок, которую проходит большинство командиров. От ее результата зависит сплоченность всей группы. Амундсен, благодаря своим моральным качествам и исключительной силе характера, сохранил и психологическое, и формальное лидерство на «Йоа». А Скотта на «Дискавери» считали неполноценным руководителем. Психологическим лидером команды стал Шеклтон.

Он имел сильный характер экстраверта, в нем чувствовалась личность. Этот человек затмил Скотта. Будучи таким же неопытным в полярных вопросах, он тем не менее ощущал свое моральное превосходство и в кают-компании, и в общем кубрике. Дошло до того, что даже Скотт (к видимому удовольствию Скелтона), кажется, начал уступать Шеклтону. Но это была опасная ситуация, конфликт в любую минуту мог прорваться на поверхность. Чтобы разрешить его, у Скотта не хватало силы характера. У него отсутствовало, как сказал Армитаж, «то магнетическое качество, которое заставило бы меня пойти за ним в любой ситуации». Становится понятно, зачем Скотту потребовалась строгая иерархия военно-морского флота: он пытался хотя бы таким образом закрепить свою власть.

Но, вероятно, самым прискорбным недостатком Скотта стала его отчужденность. Казалось, что он неспособен чувствовать психологические подводные течения, определяющие поведение человека, понимание и использование которых является непременным свойством лидера. Особенно плохо он чувствовал людей с иным жизненным опытом. Например, одного из моряков, о котором Скотт отозвался как о «недалеком, невежественном и вечно недовольном», Барн, офицер склада, назвал «самым веселым товарищем по кубрику, которого я когда-либо встречал… после его сухих замечаний я просто-таки бился в конвульсиях от смеха…».

Скотт был настолько слеп, что полагал, будто все члены команды «находятся в отличных отношениях со своими товарищами», тогда как Феррар написал: «Похоже, тут каждый за себя». Например, Уилсон язвительно отзывался о Кёттлице («нет ничего более отвратительного в науке, чем некоторые ученые»), Скелтон – о Шеклтоне, а тот испытывал неприкрытую неприязнь к Феррару, доведя его однажды до слез насмешками и обвинениями в трусости.

Невоспетым героем «Дискавери» был Ройдс: по словам Уилсона, он «с железным терпением [переносил] любое количество оскорблений от вышестоящих». Ройдс быстро сообразил, что источником проблем на судне является отчужденность Скотта, и пытался своими методами бороться с этим. Если Скотт никогда не общался с матросами, разве что во время– формальных инспекций, то Ройдс регулярно по-приятельски болтал с ними. Он терпеливо наводил мосты между кают-компанией и нижней палубой. Как отметил Уилсон, он «невероятно отличался от всей верхушки командования».

Ройдс, при всей своей молодости, хорошо понимал, как можно тактично поддержать слабого и непопулярного капитана, чтобы хоть в какой-то степени укрепить командный дух. То, что моральный климат на «Дискавери» был относительно благоприятным, стало в основном его заслугой. Он сделал для Скотта намного больше, чем тот смог оценить.