Князь Рысев 2 - Евгений Лисицин

Она кивнула, будто принимая мои объяснения без лишних вопросов.

— А ты верил в том мире, где родился изначально?

Я закусил губу, словно оказался в дурной игре. Сейчас, как это принято в визуальных новеллах, ясночтение нарисует передо мной варианты ответа один другого гаже, а мне выбирай. Она же распознала мое молчание правильно.

— Значит, не верил. Может, в вашем мире нет на самом деле Бога, раз он не хочет показываться? Во что же тогда верили? Или… почему тогда верили?

— Разве для того, чтобы во что-то верить, надо это обязательно знать? На то она и вера, что ее следует принимать как есть. — Я даже сам не ожидал от себя подобных словесных упражнений. Может, мне как-нибудь на досуге заняться словесной эквилибристикой? Выходит-то очень даже! Авось, и харизма немножечко качнется, кто ж против-то…

— Принимать, как есть, — повторила она за мной, катая слова на языке, пробуя их на вкус. — Мне нравится, как ты это сказал. Я запомню.

Еще недавно бывшая страстной, богатой на спектр эмоций довольной кошкой, она снова ухнула в пучину холодности. Не ко мне — ко всему миру разом.

— Может быть, — дополнила она, — ты не такой уж и дурак…

Похвала из ее уст звучало как незнамо что. В иных ситуациях я мог бы даже счесть это за оскорбление. Закусив губу, закряхтел и приподнялся. Живот снова предательски заурчал, говоря, что было бы неплохо отправить что-нибудь в топку.

— Есть хочешь?

— Как ты догадалась? — Сарказм показался мне и самому неуместным, но сказанного не воротишь. Она приподнялась, медленно слезая на пол. Показалось, что она сейчас снова щелкнет пальцами, призывая назад свою одежку, но ничего подобного. Вместо этого она будто желала, чтобы я лицезрел ее наготу столько, сколько возможно. Чтобы запомнил подольше.

Ее босые ноги зашлепали по плитке пола, она поправила мешающуюся прядь волос, закинула ее за ухо, склонила голову набок.

— Пойдем. Думаю, у меня найдется, чем тебя угостить.

На кухне приятно шкворчало. Манящие запахи звали выскочить из-за стола и заглянуть хоть в одну из кастрюлек.

Может быть, Славя и была холодновата в общении, но одно о ней сказать можно точно — готовить она умела. Едва только я дал ей понять, что хочу есть, она вывела меня из своей «пыточной». В церкви у нее оказалась собственная комната.

— Живешь здесь? — как будто невзначай поинтересовался я, а она лишь неопределенно пожала плечами. С другой стороны, где еще, как не в церкви, жить самому настоящему ангелу? Ну не на небесах же…

Сейчас она сменила божественную мантию на передник, накинув его поверх голого тела. Остро торчали холмики сосков, выпирая сквозь ткань, круглые ягодицы манили коснуться их ладонью.

В детстве, до того как сяду за стол, любил испортить аппетит конфеткой-печеньем, перехватив, пока не видит мать. Славя же как будто следила за мной всевидящим оком — стоило протянуть руку к приоткрытой хлебнице, как она тут же ударила меня ложкой. На ее мордашке отразилось строгое выражение, и я тут же бросил все попытки наесться до того, как явится основное блюдо.

— Этот лев… — решил не тянуть кота за хвост. Спасли меня от смерти, отдохнули, полежали, насладились друг дружкой — но желающие сцапать меня и не пустить в офицерский корпус сами себя не найдут. Нечто подсказывало, что мое спасение из плена эльфианца много кому встало поперек горла. Здравый смысл спрашивал, что же я такое в точности сделаю, едва смогу дотянуться до их горла? Убью? Хорошенько отмутузю, чтоб не повадно было? Как любит говаривать Ибрагим — люди там непростые. Мне вспомнилось, как он помешал прикончить Менделееву — наверное, сделай я это, сейчас бы жалел сам. Но то, что в случае ее смерти я бы нажил себе влиятельных врагов, — несомненно. А здесь никого и наживать не надо — сами с усами и из ниоткуда явились.

— Небесные чернила. — Ангелица кивнула, не отрываясь от готовки. Будь ее воля, она бы даже не открывала рта, чтобы ответить. Ей хотелось с головой уйти в уютный мирок чугунков и кастрюлек.

К моему удивлению, у нее была не печь, а самая настоящая кухонная плита. Конечно, не столь вылизанная, отполированная и сияющая, как в привычном для меня мире, но тоже стоящая внимания. Никогда бы не подумал, что такие были в дореволюционные имена.

— Небесные чернила, — повторил за ней и кивнул. — Но только в виде льва. Знаешь, когда мне говорили, что словом можно убить, я ж не думал, что все так буквально.

— Он кинулся на тебя потому, что ты полудемоном. Естественный противник. Он почуял в тебе нечистого — от него нельзя было ждать иного.

— Если нельзя было ждать иного, чего ж ты меня тогда приковала-то?

— На всякий случай. Не каждый день ко мне приходит полудемоны с арабийским письмом.

— Арабийским письмом? Хочешь сказать, его писали арабы?

— Дурак, — ответила она, немного нахмурившись, я же не унимался: в самом деле не понимал, о чем она говорит. Поддавшись на мои уговоры, она выдохнула.

— Арабийское письмо — этот способ написания.

— Допустим. И что в нем такого страшного, что у тебя едва глаза на лоб не полезли?

Она выложила свою стряпню на тарелку. Горка риса была душиста и исходила паром, рядом рухнули больше похожие на пальцы небольшие сосиски. А я то думал, что меня в самом деле будут угощать салатом…

Отвечать на мой вопрос ей точно не хотелось. Она сморщилась так, будто я предложил выложить всю свою подноготную. Еще мгновение — и, казалось, она спрячется за очками своего нимба, призовет на помощь очередной транс, в который ухнет с головой — и прости-прощай.

Наконец, она все-таки собралась с мыслями.

— Мне сложно тебе объяснить. В твоем мире нет ангелов. Это ангелы иного толка.

— Ангелы другой религии? — попытался уточнить, склонив голову набок, она же отрицательно закачала головой, расправляя золотистые волосы.

— Нет. Я же говорю — ты не поймешь.

— А если бы они были в моем мире, то я бы сразу охнул от одного лишь понимания? В этом-то вот мире вы есть, и, стало быть, мой слуга поймет тебя куда лучше, чем я сам? Так, может, мне кликнуть Кондратьича, ты ему и расскажешь? Делов-то…

Она хмыкнула, но снова ответила отказом. Казалось, столько ее голова не качалась из стороны в сторону с самого ее рождения.

— Он поймет, но по-своему. Мы ведь не просто существа другого порядка. Представь, что у ангелов есть иная, отличная от людей мораль.

— Допустим, — кивнул. Хотя отчаянно врал. Представить нечто нечеловеческое пока еще не получилось ни у одного из фантастов: все время выходили просто немного иные люди. Куда уж мне-то с ними тягаться.

Славя будто плавала в собственном ореоле таинственности.

— Вы видите ангелов детьми небес, — глядя куда-то вдаль, взяв стакан с водой, ответила она. Передо мной из ниоткуда, из солнечных лучей соткалась вилка. Интересно, а с деньгами моя крылатая спутница так может? Было бы очень даже неплохо.