Полет сокола - Уилбур Смит

Однажды утром, до солнца, в час рогов (Робин вспомнила выражение, означавшее время на заре, когда первые лучи утреннего солнца начинают освещать рога коров), они вывели нас, закованных в инсимби, из краалей, выстроили в огромную змею, такую длинную, что ее голова терялась из виду в лесу далеко впереди, а хвост был еще в облаках на горе. Так мы спускались по Дороге Гиены.

Дорога Гиены — Ндлеле Умфиси. Робин впервые услышала это название Оно вызывало перед глазами образ мрачной лесной тропы, протоптанной тысячами босых ног, вдоль нее с бессмысленным хохотом и воплями крадутся отвратительные пожиратели падали.

— Тех, кто умер, и тех, кто упал и не мог подняться, освобождали от цепей и оттаскивали в сторону. Фиси у дороги стали такими наглыми, что выскакивали из кустов и пожирали тела, когда мы еще шли у них на виду. Хуже всего, если упавшие были еще живы.

Юба замолчала и невидящим взглядом уставилась в переборку. Ее глаза наполнились слезами. Робин взяла ее руку и положила себе на колени.

— Не знаю, как долго мы шли по Дороге Гиены, — продолжала Юба — Каждый день был похож на тот, что был раньше, и на тот, что наступал потом, пока наконец мы не дошли до моря.

Позднее Зуга и Робин обсудили рассказ девушки.

— Она наверняка шла через королевство Мономотапа и все-таки говорит, что не видела ни городов, ни признаков человеческой жизни.

— Работорговцы должны были избегать контактов с народами Мономотапы.

— Хотел бы я, чтобы она увидела и запомнила побольше.

— Она была в невольничьем караване, — напомнила сестра, — и думала прежде всего о том, чтобы выжить.

— Если бы эти чертовы народы умели читать карты.

— Это другая культура, Зуга.

Он увидел искру в ее глазах, понял, что беседа принимает нежелательный оборот, и поскорее сменил тему:

— Может быть, легенда о Мономотапе — всего лишь миф, может быть, и нет никаких золотых шахт.

— Гораздо важнее в рассказе Юбы то, что матабеле торгуют рабами, раньше они этим никогда не занимались.

— Чушь! — прорычал Зуга. — Они величайшие хищники со времен Чингисхана! И они, и отколовшиеся от зулусов племена — шангааны, ангони. Война — образ жизни матабеле, а награбленная добыча кормит этих людей. Все их государство построено на рабстве.

— Но раньше они никогда их не продавали, — мягко сказала Робин. — По крайней мере так утверждали дедушка, Гаррис и все остальные.

— Раньше у матабеле не было рынка сбыта, — резонно ответил Зуга. — Теперь они наконец вступили в контакт с работорговцами и нашли путь к побережью. Вот чего им до сих пор не хватало.

— Мы должны засвидетельствовать это, Зуга, — с тихой решимостью произнесла Робин. — Мы должны собрать доказательства этого преступления против человечества и привезти в Лондон.

— Если бы только девчонка видела доказательства существования Мономотапы или золотых шахт, — пробормотал Зуга. — Ты должна расспросить ее, есть ли там слоны. — Брат сосредоточенно склонился над картой Харкнесса, сокрушаясь об изобилии белых пятен. — Не могу поверить, что Мономотапа не существует. Слишком много подтверждений. — Зуга поднял взгляд на сестру. — Да, вот еще что — я, похоже, почти совсем забыл язык, которому учила нас мама, помню только какие-то детские стишки и колыбельные. «Мунья, мабили зинтхату, йолала умдаде уэтху» — «Раз, два, три, ложись спать, маленькая сестренка», — продекламировал он, хохотнул и покачал головой. — Мне придется снова его выучить, а вы с Юбой должны мне помочь.

При впадении в море Замбези распадается на сотни мелких протоков, переплетающихся между собой. Широкая болотистая дельта охватывает километров пятьдесят ничем не примечательной береговой линии.

От травянистых лугов, ковром устилающих воду, отрываются плавучие острова из папируса, и грязный коричневый поток выносит их в океан. Некоторые из таких островов тянутся на много сотен метров, их корни так переплелись, что травяной настил может выдержать вес крупного животного. Небольшие стада буйволов то и дело забредают на такие острова, и их выносит в море, километров на тридцать от берега Там они плавают, пока удары волн не разрушат островок. Громадные тяжеловесные животные оказываются в воде и становятся добычей акул, кружащих в мутных водах дельты в ожидании именно такой поживы.

Если ветер дует с берега, илистый запах болот ощущается далеко в море. Тот же ветер приносит с собой странных насекомых. В тех краях водятся крошечные паучки, не больше спичечной головки, они живут на заросших папирусом берегах дельты. Они плетут паутину и пускаются на ней в полет на крыльях бриза в таком множестве, что паутина застилает небо, как облака, как дым от степного пожара. Эти облака поднимаются вверх на сотни метров, клубятся и кружатся туманными столбами, и закатное солнце окрашивает их в нежнейшие оттенки розового и лилового.

Река несет в море бурые илистые воды и наносы, кишащие телами дохлых животных и птиц, и к акульему пиршеству присоединяются огромные замбезийские крокодилы.

«Черный смех» встретил первую из этих гнусных тварей километрах в пятнадцати от берега. Крокодил качался на низких валах, как бревно, толстая чешуйчатая кожа влажно поблескивала на солнце. Когда канонерская лодка подошла слишком близко, чудовище нырнуло, хлестнув по воде мощным гребенчатым хвостом.

В поисках обходного пути «Черный смех» на всех парах шел мимо многочисленных речных устьев, но корабль такого размера не мог пройти ни по одному из них. Судно направлялось на север, в проток Конгоне, только по нему можно было подняться к городу Келимане.

Клинтон Кодрингтон рассчитывал войти в него на следующее утро, проведя ночь в море близ протока с застопоренными машинами. Робин понимала, что должна снять швы с его раны под мышкой, хотя лучше было бы оставить их еще на несколько дней. До того, как она сойдет с канонерки в Келимане, ей нужно посмотреть, как заживает рана.

Она решила воспользоваться этим случаем, чтобы дать ответ, которого Клинтон так терпеливо ждал. Мисс Баллантайн понимала, сколь больно будет ему услышать, что она не выйдет за него замуж, и чувствовала себя виноватой в том, что обнадежила. Не в ее характере было причинять другим страдания, и она попытается сообщить ему это как можно осторожнее.

Чтобы удалить швы из конского волоса, доктор пригласила капитана к себе в каюту, велела раздеться до пояса и с поднятой рукой усадила на узкую койку. Рана заживала очень хорошо, Робин почувствовала радость и гордость за свою аккуратную работу. Удовлетворенно мурлыкая, она разрезала каждый узелок остроконечными ножницами, подцепляла пинцетом и осторожно вытаскивала из раны. На месте швов по обе стороны вздутого багрового рубца оставались двойные проколы, чистые и сухие. Только из одного вытекла капелька крови, которую она бережно промокнула.

Робин учила Юбу ассистировать, держать поднос с инструментами, забирать ненужные или запачканные перевязочные материалы и инструменты. Она не глядя на Юбу, шагнула назад и одобрительно осмотрела заживающую рану.