Принцесса разыскивает горошину - Елена Яковлева

— Фридрихштрассе, Фридрихштрассе, — бормотала я себе под нос, едва поспевая за уверенно рассекающим по берлинским просторам Димычем. — Э-э, а Штирлиц не на этой улице с кем-то там встречался?.. То ли с Мюллером, то ли с Борманом?

— Без понятия, — Димыч даже не замедлил шаг. — Я помню только Цветочную, но она, кажется, в Берне была.

— Нет, — замотала я головой, — в Берне там совсем другая история вышла. Там профессор Плейшнер все перепутал. Ему нужно было сначала посмотреть, стоит ли на окне цветок, а уже потом подниматься в квартиру. А он по профессорской рассеянности цветочек-то и не заметил. На чем и погорел, потому что явка была уже провалена.

— Да уж, беда с этими профессорами, — обронил на ходу Димыч. — Такие растяпы…

— Ой, а это кто, Мюнхгаузен? — поделилась я с Димычем своим впечатлением от бронзового мужика в треуголке, гордо восседающего на коне.

— Нет, это Фридрих Великий, — Димыч даже не посмотрел в его сторону. Не иначе свой знаменитый путеводитель наизусть выучил. — А вот это для сведения любознательных, Российское посольство, — так же индифферентно поведал он.

— Вот это? — показала я пальцем на желтый особняк за чугунной оградой и присвистнула. — Надо же! — Трудно сказать, какими чувствами наполнилось мое выскакивающее от бешеного темпа сердце, но я еще долго оглядывалась и выворачивала шею, да так, что чуть не сшибла с ног элегантную даму в красном костюме вместе с ее собачкой.

Само собой, я принялась перед ней извиняться, сгорая от стыда и с запозданием соображая, что ни дама, ни ее собачка ни бельмеса по-русски не понимают. Стала искать поддержки у Димыча, а этот троглодит вдруг как заржет:

— Да протри ты глаза! Она же не настоящая! В смысле не живая. Кукла!

— Да-а? — Я с опаской обошла гипсовую даму, а может, пластмассовую, почем я знаю. Однако шутники эти немцы, ничего не скажешь. А некоторые, здесь присутствующие, между прочим, заявляют, что у них проблемы с юмором.

— Вот мы и прибыли, — наржавшись вдоволь, Димыч притормозил у дверей какого-то шикарного заведения.

— Это и есть тот самый Унтер? — ляпнула я.

— Унтер-ден-Линден — это улица, — подчеркнуто терпеливо разъяснил мне Димыч. — А это — гостиница «Адлон».

— И тут будет симпозиум с участием бывшего мужа Лили.

— Так точно, — кивнул Димыч и, ни капли не тушуясь, толкнул стеклянную дверь. Я, хотя и не столь уверенно, последовала за ним.

Что там за этой дверью было, описать не берусь. Чтобы чего не перепутать от избытка эмоций. А то, знаете, есть такие любители все сверять да уточнять, вроде моей бывшей свекрови. Подловят тебя на каком-нибудь невинном красном словце и рады без памяти. И потом, положа руку на сердце, так ли вам важно, есть в этом «Адлоне» фонтан или нет? Признайтесь, что не очень. А значит, будет достаточно, если я сообщу, что там было очень шикарно.

Важнее другое. А именно, что Димыча весь этот блеск ничуточки не ошарашил. С самым невозмутимым видом он решительно устремился вперед.

— Куда это мы? — В отличие от него я затравленно таращилась по сторонам.

— В конференц-зал, куда же еще, — ответствовал Димыч, а также дал мне бесплатный совет: — Да не тушуйся ты так, веди себя естественно, как в Чугуновске. Видела, сколько здесь народу толчется? Так что никто тут на тебя и не посмотрит.

Ну, спасибо, утешил. Еще бы кто-нибудь на меня посмотрел в таком-то затрапезе! В прикиде глухонемого гомика из Ханты-Мансийского округа! Да если уж заводить речь о Чугуновске, то там я, бывалоча, ловила на себе взгляды. А все потому, что никуда, включая историческую помойку, на которую смотрят окна моей квартиры, не выходила без макияжа. Конечно, не такого фундаментального, как у Лили, но по крайней мере со всей определенностью обозначающего мою половую принадлежность. А здесь что? Штаны, рубаха да бейсболка. И еще кеды, будь они неладны. Приехала, называется, в Европу.

В общем, вы поняли, какие настроения обуревали меня на подступах к конференц-залу, где мы с Димычем должны были наконец доподлинно узнать, чьего младенца носила под сердцем моя соседка по шести соткам сорняков Катька Пяткина. При самом непосредственном участии бывшего мужа вероломной Лили профессора Худобеднова, который, очень даже не исключено, вставил подробности проведенного над Катькой «научного эксперимента» в свой заявленный в программе симпозиума доклад.

Подозреваю, что вы уже напряглись и сладостно предвкушаете счастливое мгновение, когда наконец упадет завеса тайны, ну и так далее и тому подобное. Так вот, с глубоким прискорбием сообщаю, что вы сильно поторопились. Ничего похожего в гостинице «Адлон» не произошло. А все потому, что профессор Худобеднов куда-то исчез, и это выяснилось прямо у дверей конференц-зала.

Кстати, картина, которую мы там застали, сразу вселила в нас с Димычем некоторую тревогу.

— Что-то не нравится мне, как они бегают, — известил он меня, самым внимательным образом наблюдая за хаотичными передвижениями муштрованной гостиничной обслуги и белых воротничков с пластиковыми карточками на лацканах пиджаков.

Кстати, они не просто так бегали, а еще и живо обменивались озабоченными репликами на немецком языке. Наверное, на немецком, точнее даже, скорее всего на немецком, но я же все равно его не знаю. И тем не менее кое-что мое чуткое ухо улавливало безошибочно — русскую фамилию Худобеднов!

— Слушай, а чего это они про профессора талдычут, а? — приникла я к Димычу, твердо уверенная, что уж он-то понял поболе моего.

— Да ничего хорошего, — процедил сквозь зубы Димыч. — Говорят, что подошло время для доклада, а его нигде нет.

— Нигде нет? — открыла я рот.

— В том-то и дело, — Димыч не скрывал постигшего его жестокого разочарования. — Они уже все обшарили. В номере у него были, проверили ресторан, сауну, фитнес-зал… Собираются в полицию заявлять.

— А ты как думаешь, куда он делся? — задала я почти риторический вопрос.

— А ты? — вернул мне «подачу» Димыч.

— Боюсь, что здесь не обошлось без Лили, — сделала я глубокомысленное заключение и подождала Димычевой реакции.

А он, не говоря мне ни слова, достал из кармана мобильник, в задумчивости запрокинул голову к потолку, после чего быстро набрал какой-то номер.

— Куда ты звонишь? — повисла я у него на руке.

— Лысой Лорке, — шепнул он и приложил палец к губам.

Я послушно заткнулась, попутно вспоминая, кто такая лысая Лорка. Впрочем, этот ребус дался мне без сильного напряга. Вам, я думаю, тоже. Как раз про нее болтал перепуганный Брызжейкин, ну тот журналюга из «Московских хроник», что потом еще в очередном своем опусе вывел нас с Димычем в самом неприглядном виде. Димыча в качестве татуированного рецидивиста, а меня в качестве сидящей на игле бывалой зэчки.