Заставь меня (ЛП) - Саммер О'Тул

мой, черт побери.

Видя его таким, обнаженным, с мускулами, исписанными чернилами, я сгораю от голода. Знаю, что недавно кончила, но попробуйте сказать это моей вагине. Сучка уже снова пульсирует, жаждет большего. Я выхожу, хватаю его за руку и тяну под воду.

Когда его тело становится влажным, оно, как атлас, скользит по моему. Мы прижимаемся друг к другу под лаской воды, чувствуя напряжение, которое одновременно так сладко, что не хочется, чтобы оно заканчивалось, но в то же время так невыносимо, что мне хочется все разорвать.

Это происходит, когда я берусь ладонью за его затылок и прижимаю его рот к себе. С первым прикосновением его губ, напряжение не спадает, оно, черт возьми, взрывается. Он поднимает меня, я обвиваю ноги вокруг его талии, а затем он прижимает нас к стене душевой.

— Блять, детка, ты мне так нужна, — он рычит, когда его пальцы впиваются в мое бедро.

Я не готова дать ему то, чего он хочет.

Я хочу — боже, как я хочу. Но хотя в Кэше Фоксе есть свет, больше, чем я когда-либо думала, есть и тьма. И я только начала выбираться из собственной тьмы. Еще слишком рано рисковать, чтобы попасть в чужую.

Провожу пальцами по его коротким волосам, влажным, зачесанным набок, на ощупь похожим на бархат. Прижимаюсь к нему, чтобы закрепить наш поцелуй и попытаться передать чувства, которые не могу выразить словами. Чувствую, как отчаяние излучается от него, словно горючий газ.

Я не могу дать ему этого, но могу дать все остальное.

Толкаюсь в его грудь и извиваюсь в его хватке, чтобы он поставил меня на ноги. Толкаю назад, его сердце колотится под моей ладонью, пока его спина и плечи не оказываются под душем. Опускаюсь на колени, а он смотрит на меня, стиснув челюсти и с горящими глазами. В его взгляде есть сдержанность, как будто он не хочет давать себе волю надеждам.

Я сжимаю руки за спиной и смотрю на него сверху, изучая мужскую красоту.

— Используй меня, Кэш. Как захочешь. Мое тело — твое.

Его губы поджимаются, когда он обдумывает мое предложение. Его член всего в нескольких дюймах от моего лица, поэтому я раздвигаю губы, показываю, на что готова.

— Повернись, — его голос похож на сталь. — Лицом к скамейке.

Я глубоко сглатываю, чувствуя его присутствие у себя за спиной, леденящую силу, которая заставляет волоски подняться на моей шее от предвкушения. Его влажная ладонь ложится мне на поясницу, пальцы широко расставлены. Бесшумно он скользит рукой вверх по моей спине, усиливая давление, пока я не выгибаюсь вперед.

Он накрывает меня свои телом, едва касаясь. Его губы касаются раковины моего уха:

— Хватайся за полку, — делаю именно это, отводя бедра назад и показывая задницу.

А потом он уходит. Я не слышу его шагов из-за бегущей воды, но чувствую отсутствие. Оглядываюсь через плечо, не убирая рук, и вижу, как он возвращается, что-то держа в руках. Прежде чем я успеваю понять, что это, он говорит, чтобы я смотрела вперед. Нервные и в то же время возбужденные бабочки дразнят мой живот, когда я переключаю внимание на бетонную стену и полку.

Вернувшись, он начинает разминать мою задницу. Он такой молчаливый. Не предупреждает меня, когда я слышу, как хлопает крышка бутылки, а затем чувствую, как что-то вязкое стекает по моим ягодицам.

Он стонет.

— Эта задница…

— Вся твоя…

Моя голова откидывается назад, его рука путается в моих волосах.

— Черт, скажи это еще раз. Скажи, кому принадлежит эта идеальная задница.

— Папочке, — выдыхаю я.

Он подается вперед, его член скользит по моей заднице. Она невероятно гладкая, и я понимаю, что он, должно быть, налил какое-то масло для тела.

— А эта киска?

— Твоя, — говорю я, стиснув зубы, его хватка заставляет мой скальп колоться от боли. Восхитительная боль.

— Именно так. И ты дашь папочке все, что он захочет? — это издевка, граничащая с угрозой, но я доверяю ему в том, что он сломает меня и соберет обратно. И все это не переступая черту, которую я нарисовала.

— Да.

Толчком он отпускает мои волосы, а затем вводит свой член между булочками. Твердая длина скользит без трения, даже когда он сжимает мою задницу обеими руками, раскрывая для себя.

— Я трахну эту задницу, куишле. Я буду драть тебя, как животное. А ты будешь принимать это, не двигая руками ни на дюйм.

Я киваю, мой желудок скручивается от разврата, когда он толкает свои бедра вперед и назад.

— Ты позволишь мне использовать тебя, как дешевую шлюху. Когда я скажу тебе кричать, будешь кричать. Когда скажу заткнуться, ты заткнешься, — он держит передо мной что-то черное. Я сразу же узнаю, что это тот же тип вибратора, что и у меня. — А когда скажу кончить, ты, блять, кончишь

Я уставилась на игрушку, не зная, испытывает ли он меня так.

— Можешь убрать одну руку. Возьми.

Беру и нерешительно опускаю к своему клитору.

— Включи его, куишле. Я хочу, чтобы ты кончала, пока не сможешь стоять, слышишь меня? — его голос прорезает пар, как осколок.

— Да.

— А потом я хочу, чтобы ты кончила еще раз.

Я задыхаюсь, когда палочка вибрирует на моем уже чувствительном клиторе.

— О, боже…

— Именно так, детка. Я твой Бог. Твой король и твой гребаный Бог.

Я выкрикиваю проклятие, когда он начинает вводить его между ягодиц, из-за жужжания игрушки достигаю пика. Стон вырывается из моих губ, и Кэш сильно шлепает меня по заднице.

— Прикуси язык, сучка, — я сдерживаю свой следующий крик, физически вынужденная прикусить язык, так как мышцы моей киски уже спазмируют.

Поднимаю головку стимулятора чуть выше клитора и упираюсь в бугорок, чтобы хоть немного выдохнуть — мои ноги уже слишком слабы. Рука Кэша опускается на мою, возвращая вибратор на место и повышая его на одну ступень выше.

— Не нарывайся. Отдайся мне, и лучше делай то, что я тебе говорю, — он возвращает руку к моей заднице, чтобы плотно сжать ягодицы и с силой подается вперед.

— И прямо сейчас я говорю тебе кончить, — он ворчит, снова мощно двигая бедрами.

Быстрые и устойчивые вибрации подталкивают меня к кульминации.

— Ах-ах-ах…

— Ни звука, молчать, — я стону от разочарования, прикусив губу, чтобы сдержать крик. Мои ноги трясутся, когда оргазм прорывается, пальцы больно сжимают твердые края полки, а костяшки белеют.

Когда дрожь утихает, меня шатает, и я шокирована тем, что все еще стою на ногах. Кэш замедляется и мурлычет.

— Охуенно, детка. У тебя охуенно