Уроки плохих манер - Сюзанна Энок

— Похоже, вы получили поддержку.

— Надеюсь. Если только в этих старых записях есть какое-то упоминание о «душителях». Если же нет, то я опять останусь в одиночестве.

— Меня это тоже беспокоит, — произнес Лакаби, подвозя кресло к Бартоломью. — Ведь выживших нет и никто не подтвердит ваши слова.

— Вернее, никто не расскажет, как люди погибли на самом деле. Я это знаю. — Усевшись в кресло, Бартоломью передал камердинеру трость. — Если было бы так просто доказать существование «душителей», Ост-Индская компания не стала бы сбрасывать их со счетов. А теперь едем.

— Куда?

— Пожалуй, я вернусь домой за пистолетом, а потом отправлюсь на ленч в Армейский клуб.

— Они убьют вас там, полковник.

Бартоломью мрачно усмехнулся.

— Посмотрим. Если мне повезет, я встречу там еще кого-нибудь из тех, кто служил в Индии, и, возможно, они пожелают встать на мою сторону. — Бартоломью и сам не верил в то, что говорил. Кроме того, он не мог доверять новым знакомым, хотя сейчас любая поддержка оказалась бы весьма кстати.

Они проехали несколько улиц, когда Лакаби начал жаловаться, что скоро тоже останется без ног. К тому же левое колесо кресла начало громко скрипеть. Очевидно, на ленч придется ехать в наемном экипаже. Вскоре они свернули на подъездную аллею, ведущую к Джеймс-Хаусу.

— Стойте, — приказал Бартоломью, у которого перехватило дыхание.

— Слава Богу, приехали наконец.

Бартоломью разделял чувства своего камердинера. У подножия лестницы, ведущей в дом, стояло ландо Уэллеров, и Амелия разговаривала с сидящей в нем женщиной. Очаровательная желтая шляпка принадлежала Терезе.

— Спасибо за помощь.

— Я уже подумываю о том, чтобы запрячь в это сооружение пони, — проворчал Лакаби, толкавший перед собой инвалидное кресло.

Тереза обернулась, когда на подъездной аллее показался Бартоломью. Другой человек на его месте выглядел бы смешно и нелепо в подскакивающем и раскачивающемся из стороны в сторону кресле. Но насмешливое выражение лица Толли говорило о том, что он прекрасно обошелся бы и без него, просто решил повеселить окружающих.

Бартоломью поднялся с кресла и, тяжело опираясь на трость, похромал в сторону ландо. Как бы то ни было, но поведение Терезы прошлой ночью не отвратило от нее Толли Джеймса. Впрочем, она давно уже заметила, что его не так-то просто напугать или сбить с толку.

— Доброе утро, Тереза, — произнес он, взявшись одной рукой за дверцу ландо.

— Толли! — Девушка судорожно сглотнула, пытаясь унять волнение. — Я как раз собиралась узнать, не хотите ли вы немного покататься со мной.

Толли с мгновение смотрел на девушку, а потом отрицательно покачал головой.

— Мне необходимо подстричься. Не желаете помочь? — С этими словами он кивнул Амелии и начал медленно подниматься по ступеням.

— О чем это вы? — спросила та, проследив взглядом за скрывшимся в доме деверем.

— Он не подпускает к себе никого с острыми предметами в руках, — пояснила Тереза. — Ты же знаешь. — Ее сердце колотилось все сильнее. Открыв дверцу ландо, девушка спустилась на землю. Салли поспешила за хозяйкой.

— Кажется, тебе он доверяет, — заметила Амелия, шагая рядом с кузиной. — Салли, не принесешь ли нам в столовую чаю и печенья?

Терезе вовсе не хотелось сидеть в столовой, когда Толли вновь бросил ей вызов, но просьба Амелии помогла ей на некоторое время освободиться от присутствия служанки. Все сегодня утром пошло кувырком.

— Мне казалось, ты избегаешь полковника Джеймса, — заметила кузина.

— Но ведь я приехала сюда, разве нет?

— Верно. — Амелия взяла ее за руку и остановилась у подножия лестницы. — Но почему? Не припоминаю, чтобы в своем руководстве ты рекомендовала леди помогать джентльменам во время утреннего туалета.

— Такого пункта действительно нет.

— Тереза, что случилось?

Тесс набрала полную грудь воздуха.

— Я… ищу в жизни новый путь. Я много думала о том, имею ли я на это право. — По щеке Терезы скатилась слеза, и она поспешно отерла ее кулаком. — Думаю, мне важно получить твое разрешение. Если ты ответишь отрицательно, я не рассержусь. Обещаю. Просто твое одобрение мне настоятельно необходимо.

— О, ради всего святого, Тесс. Ступай в дом. — Амелия крепко обняла кузину за плечи. — Ну же.

Ее родные обрадовались тому, что она решила пересмотреть свою точку зрения относительно правил благопристойного поведения. А подумать было о чем! Ведь целых тринадцать лет она вела себя безупречно. Нет, Тереза вовсе не собиралась попирать нормы приличия намеренно. Все дело в том, что она не хотела отказываться от отношений с Толли только потому, что тот мог стать предметом всеобщего обсуждения и, возможно даже, осуждения. Но может статься, она просто преувеличила степень опасности?

Тереза начала подниматься по ступеням. Для человека с раненой ногой Толли передвигался на удивление проворно.

— Толли? — позвала Тереза, заглянув в полуоткрытую дверь его спальни. — Я приехала не для того, чтобы играть в прятки.

— Я тоже не собираюсь, иначе вы снова от меня сбежите, — раздался мужской голос прямо за спиной Терезы.

Резко развернувшись, она постаралась не показать, что ее застигли врасплох.

— Я просто хотела извиниться за свое поведение вчера вечером.

— А… — Бартоломью зашел в спальню. — За свое пьянство или зато, что опрокинули меня на пол и пытались заставить подчиниться своей воле?

Тереза замолчала, ощутив, как запылали щеки. Воспоминания о поцелуях были слишком свежи в ее памяти.

— И за то и за другое.

— Заходите. — Бартоломью посмотрел на Терезу из дальнего конца комнаты. — Я не собираюсь орать на весь дом.

Тереза прикрыла за собой дверь и повернула ключ в замке. При этом ее руки слегка дрожали.

— Вы сказали мне кое-что вчера.

— Да? И что же?

Нет, Бартоломью не собирался облегчить ей задачу. И Тереза не могла винить его за это. В конце концов, ведь это она приехала к нему всего через день после того, как объявила, что не хочет больше продолжать с ним отношения.

— Вы сказали, что мы оба уже пережили самое худшее, что могло с нами случиться. — Тереза вскинула голову. — Из этого я сделала вывод, что кто-то рассказал вам о моих родителях.

Бартоломью кивнул:

— Я лишь пытался собрать части головоломки воедино.

Когда люди узнавали о смерти ее родителей, то обычно говорили, что им очень жаль, и Тереза никак не могла понять, почему они извиняются. Или же ей пытались сочувствовать, хотя и понятия не имели о том, что ей пришлось пережить.