Смех Дракона - Генри Лайон Олди

Калхас взялся за меч.

– …а кто свинка! Ага, вот еще…

Легенда гласит, что Калхас в конце концов дал ответ – и ошибся. После чего, не в силах снести позор, умер от разрыва сердца. Но колофонские свиноводы знают правду. Никому не позволено рубить мечом чужую свинью на сносях. Будь ты трижды герой Троянской войны, а наших свиней не тронь!

Пророк земли – венец творенья,

Подобный молньям и громам…

А. Блок

– Это мой город! – сказал прорицатель Мопс.

– Нет, мой! – возразил герой Амфилох.

Спорщики стояли на холме над городом Маллом, который сами же и основали.

– Я вижу будущее! – Мопс побагровел. – Мой город! Отныне и вовеки!

Амфилох выразительно помахал копьем:

– Вот твое будущее! И к гадалке не ходи!

– Убирайся в Аргос!

– Вали на Крит, к папочке!

– Мой город!

– Выкуси!

Цари-скандалисты давно осточертели маллийцам.

– А вот и не подеретесь! – сказали маллийцы.

– Мы?

– Не подеремся?!

– Я вижу будущее! Непременно подеремся!

Они подрались. И убили друг друга. Благодарные маллийцы устроили покойникам шикарную тризну. Погребальные костры сложили таким образом, чтобы горящие трупы даже струйкой дыма не коснулись друг друга. В честь Мопса с Амфилохом учредили оракул, который вскоре прослыл более правдивым, чем его конкурент в Дельфах. Популярности нового оракула способствовала умеренная цена – за прорицание в Малле брали всего два медяка.

Ситуацию портила одна мелочь. Клиент получал предсказание через сновидение, задремав близ священных могил. Но заснуть мог не каждый. Ночью здесь поднимался ужасный шум – это дрались тени прорицателя Мопса и героя Амфилоха.

За два медяка.

– Лебедь, – с восторгом сообщила Леда. – Это что-то особенное! Пух, перо… Крылья. А клюв! Девочки, вы даже не представляете, на что способен клюв!

– Клю-у-у-в! – передразнила ее Европа. – Червяков хватать, и весь твой клюв! Вот бык – это да! Сила, мощь, напор… А темперамент? Сразу видно – производитель! Рекордсмен!

Даная сладко потянулась.

– Рожки, – сказала она. – Перышки. Как по мне, вся эта зоофилия… Не вдохновляет. Я предпочитаю дождик. Золотой. Течет, струится…

– Лебедь!

– Бык!

– Дождь!

Устав спорить, все трое повернулись к скромно молчавшей Алкмене:

– А ты? В каком виде Зевс явился тебе?

– В виде моего мужа, – пожала плечами Алкмена.

– И как?

– Нормально. Муж как муж.

– Фи! – скривилась Леда. – Муж!

– Муж? – задумалась Европа. – Нет, что-то не очень…

Даная и вовсе махнула рукой.

– Муж – это пошло! – заключили они.

– Ну, не знаю, – сказала Алкмена. – Собственно, от мужа я родила Геракла…

– В одну шеренгу… – скомандовала она. – Становись!

Женихи послушно выстроились.

Она долго ходила вдоль строя со складным метром в руках. Останавливалась возле каждого. Замеряла рост, ширину плеч… Заносила результаты на восковую табличку. Следом за ней брел раб с запасом свежих табличек.

– Выбирает самого высокого! – сказал Евриал.

– Самого могучего! – возразил Амфином.

– Самого пропорционально сложенного! – ухмыльнулся Антиной.

– Самого-самого! – крикнул жених, чьего имени история не запомнила.

– Разойдись! – велела она, завершив измерения.

Вечером у Пенелопы состоялась встреча с гробовщиком.

– Сто двенадцать? – изумился тот. – Царица, зачем вам столько гробов?

– Вот размеры, – Пенелопа указала на таблички. – Доски возьмешь на складе. И смотри, лишнего не бери! Я проверю…

Она была очень хозяйственной женщиной.

Семейная жизнь Геры не сложилась. Замуж ее выдали из политических соображений. Зевс изменял ей направо и налево. Он готов был превратиться в кого угодно, лишь бы сбежать от жены к очередной юбке. Не имея возможности отомстить мужу, Гера мстила соперницам. Ио она сделала коровой, Каллипсо – медведицей; Семелу погубила коварным советом.

Любовников Гера не имела. Единственный, кто рискнул подкатиться к ней – Иксион Фессалийский – получил возможность кататься по небу до скончания времен, распятый на огненном колесе. Пример Иксиона охладил героев надолго, чтоб не сказать, навсегда.

С детьми у Геры были проблемы. Гефест родился уродливым, Арес – буйным. О вертихвостке Гебе ходили сплетни: дескать, с пиров не вылазит. Про уважение к матери у детей речи не шло. Олимп сотрясали скандалы – один за другим. Когда Гера позволяла себе лишнего, Зевс ее воспитывал. Как правило, он подвешивал Геру на цепях между небом и землей. К ногам супруги Зевс привязывал наковальню. Бог-кузнец Гефест с удовольствием одалживал для мамы лучшую из своих наковален. А если Зевс пребывал в добром настроении, Гефест тайком приковывал маму к трону – шутки ради.

Поэтому Гера была богиней брака и домашнего очага.

– И все-таки я счастлива, – сказала Ехидна.

– Ты? – изумилась Афина. – Да ты на себя посмотри!

Ехидна посмотрела.

– Ну, хвост, – сказала она. – Змеиный. Ничего, я привыкла.

– Ты вокруг посмотри!

Ехидна посмотрела.

– Ну, пещера, – сказала она. – На краю света. Это даже хорошо.

– Что ж тут хорошего?

– Не всякий дойдет.

Афина вскочила и забегала по пещере.

– И жила ты не пойми с кем, – вслух рассуждала богиня мудрости. – Тоже мне, фиал любви – Тифон! Сто драконьих голов, и хоть бы в одной – капелька мозгов…

– Да, Тифон, – вздохнула Ехидна. – Я помню…

– А этот твой Гиперион? Три тела, шесть рук, шесть ног. Красавчик!

– Три тела, – мечтательно зажмурилась Ехидна. – Он любил меня за троих.

– И кого ты от них нарожала? Это же кошмар! Цербер, Лернейская гидра, Сфинкс, Немейский лев, двуглавый кобель Орф…

– Ты Химеру забыла, – напомнила Ехидна. – Мою младшенькую.