Стальные небеса - Ирина Владимировна Котова

луны, укутывающей все голубоватым сиянием. — Я же так люблю тебя, всего тебя, и твои руки, и запах…

…и кривую улыбку, и иронию, и ненасытность твою, и сдерживаемую лютую силу, что с каждым днем все сильнее проявлялась, словно змеиная ипостась пробуждала в тебе что-то первобытное, так завораживающее меня… люблю за власть, которую я имела над тобой, а ты — надо мной. Даже за боль, что принес ты мне, я тебя люблю, потому что это тоже ты. Так я люблю тебя, люблю безумно, мой Люк… как ты мог умереть?

Слова ржавыми пилами рвали мне глотку, и мне казалось, что я кричу, что сбивчивые причитания и запоздавшие признания мои, похожие на молитвы, слышат все в замке, но потом оказывалось, что я хриплю, шепчу бессвязно, ибо горло сведено и не позволяет говорить.

…Так я люблю тебя, мой Люк. Если бы ты был здесь… боги… если бы все вернуть, я бы побежала за тобой, поползла бы, схватила бы, вцепилась, ни за что бы не отпустила, нет… почему ты ушел? Почему не вернулся, когда звала, умоляла вернуться?!!

Ощущение нереальности, ощущение, что я не хожу — а ступаю над пропастью, не говорю — а издаю какой-то набор бессмысленных звуков, не существую, накатывало все сильнее. И спасением, как это ни смешно, стала утренняя дурнота. Напоминанием, ради кого я живу.

О слове, данном леди Лотте, легко было забыть, сидя на узком подоконнике и глядя в туман, покрывающий луг перед замком пятью этажами ниже. Но очень сложно думать о смерти, когда бежишь в ванную, чтобы тебя прозаически вывернуло. Физиология вообще довольно приземленная вещь. И очень конкретная.

Когда я, в изнеможении склоняясь над унитазом, думала, что все, еще один приступ, и я умру без всякого суицида, срабатывал брачный браслет: прохладная волна катилась по телу, и меня отпускало. Прояснялось в глазах, как рукой снимало слабость и сонливость, и ночное тяжелое марево уходило тоже.

Днем было легче. Днем не так хотелось кричать от тоски, я помнила о детях, и всегда была леди Лотта, с которой можно было помолчать о том, кого мы так любили. И была работа.

Я вернулась в лазарет на второй день после предания огню останков Люка. Тяжелый труд всегда помогал мне обрести хотя бы временный покой, помог и сейчас: доктор Кастер без лишних слов позволил мне снова встать рядом с ним на операциях, а оставшееся время я занимала себя всем, чем только могла — от приемки раненых до ухода за ними наравне с санитарками. Все, что угодно, лишь бы не было времени вспомнить, что Люка больше нет; все, что угодно, лишь бы как можно позже вернуться в свои покои, так и не ставшие семейными, заснуть и проснуться в слезах и с приступом удушья. Слабость и тоска все равно накрывали меня и во время обходов, и во время операций — но днем я могла затолкать их вглубь, давясь слезами, и продолжить свое дело.

Бойцов к нам подвозили теперь гораздо реже. Почти неделя прошла с последнего боя, и сейчас это были либо жертвы локальных стычек — с неотступившим отрядом иномирян или стаей охонгов, оставшихся без всадников, — либо те, кто получил трещину, сотрясение или ушиб еще в основном бою, но решили перетерпеть, а перетерпеть не получилось.

Коллеги на меня жалостливых взглядов не бросали и сверхвниманием не окружали, за что я была им очень благодарна. Здесь у всех были другие задачи. Разве что виталист Росс Ольверт несколько раз в день ловил меня для сканирования, да доктор Кастер ежедневно измерял давление и слушал сердечки детей слуховой трубкой.

— Почему вы меня допустили к операциям? — поинтересовалась я у него вчера, когда после его требования сдать анализы послушно проследовала в процедурную.

— Мне спокойнее, если вы будете на моих глазах, — ответил доктор Лео, сразу вставляя капсулу с кровью в анализатор. — Физически вы здоровы, токсикоз через неделю должен пойти на спад, анализы, — он взглянул на выводящиеся на экран параметры, — почти идеальные. Попьем железо, кетоны сами уйдут, как только начнете нормально питаться. Сомнения вызывает только ваше моральное состояние, Марина Михайловна. Но я убежден, что труд — лучшая терапия, поэтому поддерживаю ваше решение. И поддержал бы все, что помогло бы вам справиться с потерей. Вдобавок вы не перенапряжетесь, слава богам, ибо теперь у нас есть драконы.

Я слабо улыбнулась, принимая ответ. С прилетом шести драконов замок словно наполнился покоем, а с наших плеч был снят нелегкий груз выбора: кому из тяжелораненых отдавать реанимационную койку, а кого оставлять на поддержку наших магов жизни, не способных долго осуществлять ее. Все драконы были природными виталистами, и первым делом они, познакомившись с персоналом и осмотрев пациентов, перевели сложных в стазис и уже потом потихоньку колдовали над каждым, готовя к операции или попарно поддерживая виталистический кокон во время нее.

С момента, как они прилетели, мы не потеряли ни одного раненого. И черные кремационные ямы больше не чадили густым жирным дымом.

Люк был последним, кого похоронили в такой яме.

Я, встречая в коридоре или палатах лазарета наших помощников, которые естественно и быстро влились в коллектив, отстраненно удивлялась тому, как, находясь в невменяемом состоянии после похорон, смогла достойно их встретить.

Драконы своим прилетом произвели неизгладимое впечатление на обитателей замка. Мы с леди Лоттой, Ритой, Берни и другими участниками церемонии как раз выходили из парка, когда белоснежные крылатые ящеры, опустившись на покрытую пятнами от нежити зеленую лужайку перед замком, сбросили поклажу, подождали, пока с холки одного из них сойдет тепло одетая девушка, и обернулись в шестерых совершенно голых красно— и рыжеволосых мужчин.

— Вот это да, — с тусклым удивлением сказала Рита, а Берни придержал меня — я едва не наступила на очередную спешащую по каким-то таинственным делам змею.

На драконов уже глазели припавшие к окнам и высыпавшие на крыльцо слуги и пациенты, а они, не обращая на это внимания, достали из сброшенных мешков одежду и начали одеваться. В это время из дверей Вейна появился величественный Ирвинс — и зеваки, как по команде, рассосались, а наш дворецкий с каменным лицом и прямой спиной направился к гостям.

Мы были шагах в пятнадцати от них, когда Ирвинс, учтиво заговоривший с драконами, указал рукой в нашу сторону, и прибывшие повернулись к нам. Я узнала брата Нории и его жену Тасю — именно они встречали нас в Истаиле перед церемонией подтверждения брака Ани.