Четвертая стена. - Ренат Аймалетдинов

однако, со временем, ты смог завоевать их любовь, подкупая разными мелочами: вызывался сделать домашнюю работу, давал списывать ответы, стоял в очереди в буфете и покупал за свой счет еду на всю компанию людей, которые никогда тебя не принимали.

Ты жил ненавистью и вечной борьбой: с обществом, семьей и даже собственной судьбой. Ты всегда что-то хотел доказать, в первую очередь, себе самому. Доказать, что ты не просто независимая личность, а человек с большой буквы. Чтобы удовлетворить свои желания и подойти под собственные высокие стандарты, ты не принимал места ниже первого. У тебя не было радостей в жизни, и тут появляется она… Та самая, которая бы позволила тебе самоутвердиться. Та, овладев которой, ты бы на веки доказал себе и всем вокруг, что ты стоишь большего. Ты хотел триумфа… А, может, я ошибаюсь…

Может, на самом деле, тебе всегда было плевать на своих родителей, а вдова-тетка, направив всю любовь и заботу в воспитание, заменила тебе мать. Может, тебе не была знакома ненависть, и ты был ведом исключительно альтруизмом и желанием осветлить жизнь тем, кому, возможно, не хватало в жизни радостей. Может, ты всегда был самоотвержен и щедр, а посему судьба награждала тебя победами, подтверждая твое право сиять на социальном небосводе. Может, Настя была той звездой счастья, которая должна была упасть именно к тебе в руки. Может, она была именно тем, чего ты был достоин и искренне желал всю свою жизнь. Может, именно я — тот, кто тебе все испортил. Может, именно я помрачил твою жизнь, украв звезду, чей свет озарял тебя. Ты, тот, кто следовал за ней и был готов посвятить всего себя ей, оказался в кромешной тьме умерших надежд и былых радостей. Может, я был тем, кто погрузил тебя в пучину отчаяния и ненависти…

Что, если я заслуживаю все эти пытки? И эта боль, на самом деле, является твоей болью. Ты говоришь, что хочешь, чтобы я страдал, как страдала Настя… А, может, ты хочешь, чтобы я познал конкретно твою боль? Ведь я отнял у тебя сам смысл твоей жизни. Что, если я сделал тебя этим бессмертным монстром, готовым убивать? Не оставил в тебе ничего, кроме вечно страдающего сердца…Твои страдания… Ее… Мои… Я породил, в итоге, лишь их. Столько информации получено… Но почему ты теперь оскорбляешь свою любовь? Я плохой психолог — просто ужасный. Я уже ничего не понимаю… Столько крови потеряно… Я уже ни в чем не уверен… И если судьба хочет, чтобы я умер сегодня здесь, то так тому и быть! Я смирился со всем…

Но что это? Какой-то шум… Выстрелы… Знакомый голос… Это Алекс? Да, это точно Алекс! Алекс… Надеюсь, ты услышал, как я произнес твое имя… Тьма… Она становится будто бы прозрачной. Моему телу легче, словно сняли некий груз. И… Стало как-то тепло… Кто-то развел костер? Или это уже у меня начались галлюцинации? Сколько вообще времени прошло? Я ничего не соображаю… Но так тепло… Этот жар — он как свет; уничтожает тьму вокруг меня. Кажется, я прихожу в сознание…

— Алекс… — протяжно и тяжко я произнес.

— Прости меня, друг мой. Но я делаю то, что будет лучше для нас обоих, — сказал Алекс. Но… Что это значит? Алекс, объясни! О, нет! Я снова… Я снова…

…

Меня зовут Кирилл Еремеев, но для друзей я — Джерри. И это моя история. На дворе сейчас ноябрь 2017 года. Мне двадцать восемь лет. Да, с того самого момента прошло более двух лет. Но обо всем по порядку… Когда я пришел в себя, я обнаружил, что лежу под капельницей в больнице. Вокруг не было никого. Я не мог встать и едва ли понимал, что вообще происходит. Но одно я ощущал точно — пульсоксиметр на своем пальце. А еще этот раздражающий пикающий звук пульса! Чтобы смягчить это угнетающее чувство, в моей голове заиграла песня «Kein Zur;ck» от немецкой синти-поп группы «Wolfsheim». Название песни переводится, как «Нет пути назад». Алекс когда-то включал ее, когда знакомил со своими музыкальными вкусами… Точно! Алекс! Где он? Я должен…

Но на мои попытки подняться на ноги отреагировала только медсестра, которая тут же попыталась меня уложить обратно и убедить, чтобы я не дергался. И тут же позвала Максима. Он зашел ко мне в палату — он выглядел довольно спокойно; сказал, что я пролежал без сознания около суток. Возможно, он успел уже выплакать все глаза, а, может, даже и не думал об этом… Вскоре ко мне снова подоспела медсестра: она сказала, что у меня глубокие, но не смертельные раны. Я пойду на поправку, но для этого мне нужно время, и, скорее всего, я, как минимум, еще неделю пролежу в больнице. Максим попросил медсестру оставить нас наедине; он хотел о чем-то поговорить. Да и у меня самого было к нему много вопросов.

— Макс, — спросил я его, — Где Алекс? Как я тут оказался?

— Алекс рассказал мне про Родосского, и я помог ему отследить его номер. А потом, спустя довольно длительный промежуток времени, мне пришло СМС от него; тот звонил мне, но я разговаривал по другой линии. В общем, он мне написал, что за тобой едет скорая помощь, и что тебя, скорее всего, отвезут в местную больницу по району Ховрино. Это был мне сигнал отпроситься с работы и направиться к тебе. Благо, я приехал в нужную больницу сразу, так как мне позвонили сами врачи. Видимо, Алекс дал им мой номер для связи. Джерри, что с тобой произошло?

— Тебе Алекс не рассказал?

— Нет. Говорю же, я получил от него только СМС.

— Родосский похитил меня и пытал. Резал ножом, бил чем-то, что-то еще делал… Я смутно помню… Это все из-за Насти… Он хотел отомстить мне за то, что я украл у него любовь…

— Вот же больной ублюдок, — скаля зубы произнес Максим.

— Нет, — перебил я его, — Он все правильно делал… Я заслужил это…

— Черт, Джерри, что ты несешь? Видимо, ты еще не в себе… — сказал Максим, в чьем голосе прослеживалась одновременно злоба и желание меня успокоить. Однако я тогда действительно думал, что так мне и было надо. Спустя несколько секунд молчания он добавил, — К слову, я пытался узнать, в какой палате лежит Родосский. Но врачи мне сказали, что к ним такой не поступал. Видимо, Алекс сдал его властям.

—