Тайна острова Солсбери - Сергей Зверев

Ожидая увидеть похожую картину, перемещаюсь к Даниэлю, нахожу его ладонь.

И вдруг с удивлением обнаруживаю, что тот почти цел. Почти, потому что кровью залита правая часть лица.

Падаю на колени, прижимаю ухо к его груди…

Жив! Сердце отстукивает слабый ритм, а легкие исправно прокачивают воздух.

– Даниэль! – приподнимаю его голову. – Ты меня слышишь?!

Тот молчит.

Схватив валяющуюся рядом балду, подскакиваю к двери и пять раз с равномерным интервалом бью по металлу.

* * *

Дальнейшее происходило словно в густом, вязком тумане.

В медблок я спускался самостоятельно, неотступно следуя за носилками, на которых лежал Даниэль. Сам разделся в кабинете врача, сам улегся на операционный стол. И после этого провалился в неизвестность…

Очнулся под вечер. Я лежал на обычной кровати, рядом кто-то сидел на стуле и читал книгу.

Настроив резкость, узнаю Чубарова.

– Эй, тебе же нельзя читать.

Тот подскакивает, словно ужаленный.

– Евгений Арнольдович! Вы очнулись?

– Вроде того.

– Как ваше самочувствие?

Смотрю на левое плечо, осторожно трогаю тугую бинтовую повязку…

– Нормально. Почти не болит. Там что-то серьезное?

– Глубокая рваная рана. Кость не задета, но мышечная ткань повреждена основательно. Я присутствовал на операции в качестве второго ассистента, мне разрешил местный хирург. Он, кстати, неплохой специалист.

– Что за операция?

– Ничего особенного, – успокаивает Андрей Викторович. – Он обработал и зашил рану. А я испросил у него разрешения делать вам перевязки. Никогда не доверял младшему медперсоналу, а здешних медсестер вообще побаиваюсь. Так что лучше уж я сам за вами пригляжу…

– Я не против.

Помолчав, словно побаиваясь услышать страшную весть, я все же спрашиваю о главном:

– Что с Даниэлем?

Чубаров отводит взгляд. Потом набирает полную грудь воздуха и выдыхает:

– Плох Даниэль. Здешняя операционная не приспособлена для сложных операций, да и соответствующих специалистов нет. Единственный хирург сделал все, что мог.

– Так он жив?

– Да. Лежит в коме.

Напряжение отпускает. Главное – жив. Даниэль – сильный, здоровый мужик, и я искренне надеюсь на его выздоровление.

– Это еще не все, – печальным голосом сообщает Андрей Викторович.

Молча смотрю ему в глаза, гадая, что же еще он припас напоследок…

– Нашим товарищам не повезло в турнире забойщиков.

Покопавшись в памяти, я припоминаю последнюю встречу с Гошей и Антохой. Они действительно заявились для участия в турнире. Как, впрочем, и Степаныч с Серегой.

– В каком смысле не повезло? Не стали победителями?..

– Все четверо попали под завалы.

– Все?!

– Да. Трое погибли. Степаныч остался жив, но состояние крайне тяжелое.

Вот это новость.

– Надежда есть?

– Лежит в реанимации. В сознание не приходит, – качает Чубаров головой. – Врачи сомневаются, что он выживет…

* * *

Ужин в палату принес Чубаров. Поначалу он попытался пристроить поднос на одеяло, но я наотрез отказался признать себя лежачим.

– У меня проблемы с плечом, а не с ногами или головой, – решительно усаживаюсь на постели. – Давай сюда мои тарелки, умираю с голоду…

За ужином бывший врач с опаской и уважением интересуется ходом турнира на пятнадцатом уровне. Не углубляясь в детали, делюсь впечатлениями. А в конце рассказа добавляю:

– Так что наш главный враг повержен, и никто тебя больше по голове не тюкнет. Ты, кстати, сам-то оклемался?

– Да, вполне, – веселеет он. – И знаете, кажется, моя квалификация понравилась местному хирургу.

– О как. Надеешься найти тут приют и работу?

– Неплохо было бы. Шахтер ведь из меня никудышный, сами знаете.

– Неплохой вариант вернуться к профессиональной деятельности, – говорю я вслух.

А про себя думаю: «Для тебя, Андрей Викторович, это один из немногих вариантов выжить на этой шахте. Выжить и здоровеньким вернуться домой».

Аппетит был в порядке, с ужином я расправился за пять минут.

– Спасибо, дружище, – передаю поднос с пустыми тарелками. – Как там наш Даниэль?

– Пока в реанимации.

– У него травма головы?

– Да, черепно-мозговая травма.

– Жить будет?

– Думаю, да, – кивнул Чубаров, вновь избегая смотреть мне в глаза. – Но пока остается главный вопрос: будет ли он нормальным человеком.

– Неужели все так серьезно?

– Понимаете, Евгений Арнольдович, ему только сегодня сделали сложнейшую операцию.

Пока еще рано говорить о последствиях. Пройдет несколько дней, посмотрю на его динамику и отвечу на ваш вопрос…

Российская Федерация, архипелаг Земля Франца-Иосифа, остров Солсбери. Шахта. Некоторое время спустя, день тридцать первый

– Евгений Арнольдович! – врывается в палату радостно-возбужденный Чубаров.

– Да, – приподнимаюсь на локтях.

– У меня потрясающая новость!

Я ожидал услышать как минимум весть о полном исцелении Даниэля. Но нет. Бывший врач брякнулся на пустующую соседнюю койку и выпалил:

– Местный хирург будет ходатайствовать перед исполнительным директором о моем переводе из разнорабочих в его ассистенты. Представляете?!

Упав на подушки, делаю над собой усилие и улыбаюсь:

– Поздравляю.

В процессе выздоровления у меня было достаточно времени, чтобы вспомнить проведенные на шахте дни, аккуратно разложить по полочкам имеющиеся факты, хорошенько поразмыслить и кое-что проанализировать. К тридцать первым суткам исполнения моего контракта в голове сложилось довольно четкое представление о происходящем. Однако делиться своими выводами я ни с кем не торопился. В том числе и с Чубаровым. Почему? Все просто.

Во-первых, некоторые выводы строились на предположениях и требовали серьезной проверки. Во-вторых, даже если мои умозаключения и ужасные догадки подтвердятся, то потребуется какое-то решение, дабы спастись самому и спасти друзей.

Увы, решения пока не было.

* * *

Рана подживала, левая рука работала; на плече оставалась легкая повязка, под которой багровел сросшийся шов.