Я тебе посылаю любовь. Книга первая - Марина Васильевна Ледовская

потом… потом ложь накручивается как снежный ком, в какой-то момент даже перестаешь отличать вымысел от реальности и уже искренне веришь в свои же небылицы.

— Простите, дверь была не заперта, — в холле стоял Фертовский. Виктории стоило большого труда, чтобы не вскрикнуть от радости. Как же все удачно складывается. И Фертовский словно нарочно ей подыгрывает. Браво! Вот настоящий мужчина! Настойчивый и упорный. Неужели Надя устоит перед этим горящим взором, перед этими широкими плечами, этой мягкой улыбкой?! Фертовский будто светился изнутри. Влюблен…

— Проходите, Николя, — Виктория пропустила его в кухню. — Хотите чаю?

— Нет, спасибо! Я прошу прощения за столь поздний визит, но…

— Я в душ, — Вика подмигнула Наде и, несмотря на ее безмолвный протест, ретировалась. Надежда смущенно потерла шею и с ужасом обнаружила, что ее волосы все еще заколоты в рогульку, полностью лишенную элегантности, на лице ни грамма косметики, махровый халат велик и полнит. Она со вздохом поняла, что ей чаще всего суждено встречать Фертовского в самом нелепом виде. Ну, почему он всегда появляется не вовремя?

Он стоял и молчал. Надя ждала и не пыталась ему помочь.

— Я прождал Вас весь вечер, — наконец сказал Николай и встал у двери кухни, сложил руки на груди, — между прочим, мы договаривались…

Надя поперхнулась чаем.

— И что? — спросила, откашлявшись. Фертовский стоял как памятник, неподвижно и угрожающе. Только этого не хватало!

— Я потерял массу времени. Где Вы были? Я искал Вас по всей деревне. А у меня сегодня ночные съемки, меня ждут люди. Я надеялся, что Вы более серьезный и ответственный человек!

Надя вдруг разозлилась, придерживая халат одной рукой, спрыгнула со стула, другой рукой сорвала с волос заколку, которые рассыпались по плечам, волнистые, пахнущие чем-то душистым.

— Знаете что? — она с яростью посмотрела в глаза Фертовского, сдунула с лица прядь волос. — Я не просила Вас приходить, делать снимки и, тем более, ждать! Мне неинтересны Ваши упреки и недовольство. И я вовсе не обязана перед Вами отчитываться. А если Вас что-то не устраивает, можете катиться на все четыре стороны! Высокомерный и напыщенный сноб!

В следующий момент Николай шагнул к Наде и, не дав ей опомниться, поцеловал её.

Глава 42

Надежду Андрееву еще никогда так не целовал мужчина. Он схватил ее грубо и сильно, преодолевая сопротивление, выпуская наружу джинна, который пытался вырваться, давно пытался. Человек боролся с джинном, терял терпение, временами ему казалось, что это не он и не его ощущения, словно нарушился внутренний порядок, монолит, с которым он жил.

Надя перестала сопротивляться и почти повисла на руках Фертовского. И только после этого почувствовала вкус его поцелуев. Губы были сухими и теплыми, она терпеть не могла влажный рот мужчины и, тем более, обилие слюны. Язык Фертовского раздвинул уста Нади и вошел в рот как победитель. Нет, он ворвался, скорее, как захватчик, который не знает преград, который уверен в себе и дерзок до умопомрачения. Поцелуи его казались опытными, но слишком агрессивными. Господи, по сравнению с Фертовским до него у Нади были всего мальчики, глупые, бестолковые, сами не знающие, чего хотят. Фертовский знал, чего хотел, без сомнений, без страха, без раздумий. Надя это ощутила всем телом, каждой клеткой. Внешняя сдержанность и холодность абсолютно не соответствовали его внутреннему темпераменту, который сейчас проявился и огорошил Андрееву так, что у нее даже не хватило времени испугаться.

Фертовский на секунду оторвался от Нади, посмотрел в ее глаза. На его щеках сквозь щетину пробивался румянец, Надя чувствовала запах хорошей парфюмированной воды, смешанный с запахом сигарет. Андреевой понравился этот запах, понравилось то, как целуется Фертовский, понравились его крепкие и по-настоящему мужские объятья. Но все это было на уровне физиологии, а как же душа? Как же сам человек, с которым у нее не было ничего общего? Его характер, отношение к людям, его чопорность и высокомерие, его сарказм и язвительность. Вадим совсем не такой, он добрый, ласковый, внимательный и очень заботливый, именно он пробудил в Наде желание нравиться, именно он заставил ее забыть о прошлых неудачах.

Фертовский опять приблизился к губам Нади.

— Не надо, — тихо сказала она, тихо, но твердо.

Он нахмурился, в ту же секунду отпустил ее. Надя поглубже запахнула халат, не знала, что говорить, что делать. Она обошла стол, наконец, села в самый дальний его угол.

— Кажется, настал момент объяснения, — с плохо скрываемым волнением произнес Фертовский. Он пятерней взъерошил волосы, глаза горели, темные, пронзительные своей глубиной, способные затянуть в омут наваждения и обманчивых иллюзий. Надя почувствовала, как по телу пробежали мурашки. Поцелуи Фертовского были не просто порывом…

Он долго для себя решал: идти или нет, прекрасно понимал, что изменяет всем своим принципам, изменяет себе. Это беспокоило, злило, раздражало. Но чем сильнее он боролся, тем отчетливей понимал, что проигрывает. Такого с ним никогда не было: легкомысленные красотки, деловые, высокомерные дамы бомонда, вот весь набор, представительницы которого, так или иначе, пересекали его путь. Многие из них не прочь были составить ему партию, лишь Маргарита преуспела в этом, родила сына, а потом уехала. Они оказались разными, слишком разными, будто каждый говорил на своем языке, который понять абсолютно невозможно. Ни плохие, ни хорошие, они просто не подходили друг другу. Марго была из простой, малообеспеченной семьи, не отличаясь красотой, она не пыталась улучшить свою внешность, полагала, что для женщины это не главное. Ее родители во всем поддерживали, на совместных семейных мероприятиях вели себя так, что заставляли краснеть и раздражаться родных Николая. Женитьбу его особенно не мог простить отец, он выражал бурный протест против этого мезальянса, игнорировал Маргариту и ее родных, считая их представителями гораздо более низкого социального слоя. И, тем ни менее, инициатором развода была Марго, да, она не имела титулованного прошлого, изысканных и безупречных манер, внешности аристократки, зато с умом все в порядке. На этом и держалась семья и еще на чувстве юмора. Молодая жена спокойно и иронично относилась к претензиям родственников обеих сторон. Потом родился ребенок, и жизнь потекла в другом русле. Словно было объявлено временное перемирие.

И все-таки они развелись, сын стал подрастать, Маргарита устроилась на хорошую работу, связанную с поездками, сначала по стране, потом за рубеж. В США она попала через несколько лет и стала туда наведываться регулярно. Один раз взяла с собой подрастающего ребенка, оказалось — удобно, не надо никого просить, не надо беспокоиться, как Володя без нее. К тому времени Николай уже снимал фильмы и тоже