Серв-батальон - Андрей Ливадный

Антон отработал реверсом, интуитивно предугадав мгновенье ответных выстрелов, - два уцелевших шагающих лазера вырвались из клубов дыма и языков пламени, но Верхолин уже был готов к их появлению - две цели, два последних снаряда, - он произвел выстрелы, ощущая тяжелую, непомерную усталость, сквозь которую вдруг начала прорываться разлившаяся в груди боль.

На информационном мониторе вспыхнула надпись, предупреждающая об отсутствии боекомплекта и невозможности перезарядки.

Плевать.

Бой окончен.

Бет мне нужна связь!

Антон остановил "Фалангера". Что-то щелкало в шейном кольце скафандра. Щеки, переносица онемели, он не чувствовал лица, не мог управлять мимикой. Инъекторы с запредельными для организма дозами боевых стимуляторов продолжали впиваться в плоть, но Антон привычно оттолкнул болезненные ощущения, сейчас его волновала только связь.

Машина Тавгалова не реагировала на вызовы. Сервомеханизм, окутанный клубами ядовито-зеленого пара из пробитой системы охлаждения реактора, представлял серьезную угрозу, - рвануть могло в любой момент, и Верхолин принял единственно-возможное в сложившейся ситуации решение, отдавая мысленный приказ:

Беат, задействуй командный канал. Погаси реактор дистанционной командой, по возможности - катапультируй пилота.

Принято. Исполняю.

Теперь Антон мог, наконец, вплотную заняться машиной Грина.

– Саймон, ответь!

Нет отклика. "Фалангер" Грина по непонятной причине продолжал двигаться, очерчивая широкую дугу, словно вознамерился обогнуть место внезапной схватки по кругу.

Антон задействовал резервный информационный канал, посылая запрос отчета по статусу систем ведомой машины.

Доклад пришел немедленно, но ответил не Саймон и даже не модуль "Одиночки", а аварийная подсистема, включавшаяся лишь в крайних, критических ситуациях:

Пилот мертв. Модуль "Беатрис-4" не функционален. Причина сбоя не выяснена.

Боль в груди стала нестерпимой она, наконец, прорвалась в сознание Верхолина, пробившись сквозь заслоны боевых стимуляторов и веществ, временно делающих организм невосприимчивым к запредельным нагрузкам.

Болело сердце.

Жидкий огонь разлился в груди, мысли путались, сознание вдруг стало рваным, фрагментированным, Антон несколько раз судорожно вдохнул, и внезапно затих.

Его рассудок перестал воспринимать реальность.

Сердце Верхолина остановилось.

Антона убила система боевого поддержания жизни, но разум продолжал сопротивляться смерти - еще несколько секунд он инстинктивно продолжал поддерживать прямой нейросенсорный контакт с искусственными нейросетями "Беатрис".

"Фалангер" Верхолина так и остался стоять на краю огромного кратера, выбитого ударом орбитальной бомбардировки.

Не побежденный.

* * *

Низкие орбиты Анкора.

Борт крейсера "Элиот"…

Ипатов очнулся в полумгле.

Кто-то успел облачить его в скафандр, но боевой мостик "Элиота", окутанный сизым дымом, сочащимся из-за панелей декоративной облицовки, не позволял разглядеть есть ли рядом кто живой. Система жизнеобеспечения боевого скафандра включалась автоматически, как только забрало гермошлема, закрываясь, проходило через особую сенсорную зону.

Сканеры БСК работали по аналогичной схеме, но они почему-то не вошли в штатный режим.

Адмирал попытался пошевелиться, и сервомускулы к его неописуемому облегчению ответили на напряжение мышц, поднимая несколько центнеров брони с заключенным внутри человеком в вертикальное положение.

Перезапуск сканирующих систем занял немного времени, как только включились необходимые подсистемы, ожило связанное с ними проекционное забрало шлема, дым как будто рассеялся, улетучился, хотя от открывшихся взгляду картин, отслеженных сканерами и обработанных системой устранения помех, легче не стало: боевой мостик крейсера более не являлся командным центром. Вокруг среди изуродованных до неузнаваемости контрольных панелей, горели лишь злобные огни резерва питания некоторых аварийных подсистем…

Память болезненно заработала.

Он вспомнил, как вздрогнула обшивка крейсера, когда к ней методом насильственной силовой стыковки прикрепилось более двух десятков десантно-штурмовых модулей.

Они вскрыли броню, и штурмовые сервомеханизмы Альянса рванули по коридорам, палубам, тупо уничтожая на своем пути всю аппаратуру, подавляя всякое сопротивление, нарушая питание, не давая шанса включиться дублирующим системам.

Они ворвались в рубку и за десять-пятнадцать секунд буквально изрешетили главный пост управления.

Адмирал помнил лишь, как рухнул на пол, пытаясь укрыться от бесноватого огня за мощным выступом палубного ребра жесткости, затем рядом что-то взорвалось, и он потерял сознание.

Сейчас полностью придя в себя, он не порывался что-то делать, куда-то бежать, - предпринимать что-либо уже поздно, а бежать некуда, и адмиралом владела лишь одна мысль: Я должен знать, что установка "Свет" отстыкована…

Он понял, почему штурмовые сервы противника не пытались захватить контроль над палубными подсистемами, а сокрушали все на своем пути: тот, кто ставил им боевую задачу, знал об устройстве самоликвидации, или, по крайней мере, подозревал его наличие, но не имел понятия, как оно работает и через какие цепи управляется.

Им не нужен крейсер, не нужна планета, - вся операция изначально была нацелена на захват установки синтеза античастиц…

Адмирал отыскал при помощи сканеров ближайший шлюз и, раздвигая при помощи сервоусилителей мускулатуры покореженные, смятые переборки, начал выбираться из отсека по направлению ближайшего выхода в открытый космос.

* * *

Выбравшись на обшивку "Элиота" адмирал осмотрелся.

Как он и предполагал - случилось самое страшное - носовая часть корабля с характерным вздутием аннигиляционной установки "Свет" практически не пострадала, хуже того, - не сработал автомат отстыковки устройства самоликвидации.

Ситуацию еще возможно исправить…

Он не надеялся ни на чудо, ни на помощь. Существует род ситуаций, когда рассчитывать приходиться только на себя.

Ипатов закрепился на броне крейсера и взглянул вдоль борта исполинского корабля, отмечая путь, который предстоит пройти.

Впереди дыбились взломанные ракетными попаданиями бронеплиты внешнего корпуса, плавно вздымались боевые надстройки, с одной стороны множественные повреждения и препятствия играли на руку, крохотную фигурку человека трудно выделить на таком фоне даже при помощи сканеров, но с другой стороны - сколько у него уйдет времени на преодоление двух километров пути по исковерканной обшивке?