Прощай и будь любима - Адель Алексеева

– Валюша, миленькая, вы только не переживайте! И не забывайте про флюиды – вы помните? – И развивала свой взгляд на любовь: – Милочка, вы не расстраивайтесь. Любовь – это страшная ловушка, это лабиринт, три дорожки идут по глухому лесу. По одной пойдешь – тебя захватят чувственность, страсть и лишат разума. По другой дорожке – встретишь человека, который и читает те же книги, что ты, и любит музыку твою любимую, однако… прикосновение его рук, губ не вызывает электрической искры. По третьей дорожке пойдешь – и ума там много, и знаний, но – увы! – опять не искрит, не трогают касания его рук. Ах, какой это страшный капкан! Только соединение этих трех дорожек даст счастье, но как найти такое место в лесу жизни? Милая! Не надо огорчаться – встретится другой человек, и тогда, быть может, соединятся три источника… – она захохотала, – три составные части марксизма.

Каких только разговоров не услышишь в редакторских комнатах и в издательских коридорах!

– Вы слышали, московский секретариат исключил из Союза писателей Александра Галича! Его могут выдворить.

– Еще не факт, но – логично! Марксизм не терпит инакомыслия, несмотря на то, что ученые поставили Маркса на первое место по важности вклада в науку, – да-да! Америка живет по Марксу, который открыл прибавочную стоимость! Несмотря на это, замечено: время показало деспотическую сущность этой теории для России, такой стройной на первый взгляд теории, даже чересчур стройной!..

– А цены-то в магазинах поднялись. Надо сваливать из этой страны.

– В Индии люди живут гораздо хуже нас. Так что же – уезжать индусам? А чукчи? А каково на Ямале?.. Нет, у каждого своя судьба, своя планида. И у человека, и у народа, и у государства. Вот у Анны Ивановны, например, все отлично растет в огороде, на даче. У нее целый год – огурчики-помидорчики… Она всегда в хорошем настроении. И если съездит за границу, то дешево купит несколько кусков ткани и соорудит наряды – не хуже парижских.

– А мы едем в Италию! Приглашение издательства Джунти! Есть желающие?

Валентина оказалась в Италии, на книжной выставке. Итальянские впечатления ошеломили ее. В Венеции туристы с благоговением бродили по Дворцу дожей, смотрели Тинторетто, а вышли на улицу – и увидели шествие подростков. Лохматая, многоликая кричащая грязная толпа, консервные банки на палках, улюлюканье, камни, фашистская свастика!.. Было это – как ножом по стеклу…

Италия бурлила. В Риме – стрельба, в Болонье – митинги, воинственные речи… и подростки, спящие прямо на ступенях храма…

Фашизм – печальное возвышение одной нации за счет другой.

К счастью, все заслонило Искусство. И думалось о Времени… Время, великое, все изменяющее время! Поразительная вещь! Для одних его как бы нет, для других оно – как лес с расставленными вешками. Третьи видят в нем образ океана с подводными течениями, ураганами, даже мертвой зыбью. Быть может, итальянское Возрождение – что-то вроде течения Гольфстрим?..

– Все ездишь и ездишь, а во Францию никак не попадешь, – говорила Вероника Георгиевна. – А то бы купила мне новый французский веер, мой-то еле жив.

– Франция? Но там нет книжных выставок, совместных изданий. Туда меня не пошлют.

– А ты купи путевку за полную стоимость… Сфотографируешь Париж – я-то туда точно никогда не попаду.

Если чего-то очень хочется – непременно случится, это Тина уже давно поняла. Ей удалось-таки попасть в Париж! Ни фашистских демонстраций, ни политических митингов, ни книжных дискуссий! – только смотри и впитывай воздух, которым когда-то дышали предки. Нашла церковь Сен-Шапель, о которой говорила мать, обошла вокруг, сфотографировала, постояла на берегу Сены…

Пусть тесные туфли, пусть болят ноги и спит она по четыре часа, но – блужданья ночью, наугад по просторным бульварам, эти версали, лувры, пантеоны, художники, музыканты на бульварах – очарованье! Вероятно, только соединение Искусства и Жизни рождает ощущение свободы. Без этого воздух – лишь смесь углекислого газа, кислорода и водорода.

Валя не снимала теперь с руки браслета из светлых кораллов, который ей подарил Саша. Перед сном подолгу смотрела на него, гладила. А однажды браслет обратился в чудный сон. Будто бредет она по парку – может быть, по тому, в котором они гуляли когда-то у Галки, Тимирязевскому? Высокие березы-фонтаны, прозрачный воздух, свежая зелень… Идет одна… и вдруг рядом, на уровне плеча появляется птица! Кораллового цвета небольшая птичка скорыми шажками идет по воздуху! Тина – дальше, по аллее, а та – за ней, за ней… Крылышки прижаты, лапки семенят, и смотрит птичка прямо на нее!

Проснулась ночью – необычайная картина стояла перед глазами. Губы ее растянулись в счастливой улыбке…

Луна посветлела, стала подобна прозрачному белому яйцу. А птицы! Птицы! В воздухе стоял вибрирующий звон, дрожащий, нежный, – это птенцы… Скоро появится хор детских голосов или тысячи бубенцов-шаркунчиков. И воздух – плывет, качается, как на картинах Лентулова. Розовый воздух, розовое солнце с голубыми проталинами… По двору прошел рыжий, золотистый, как луна, кот. Медленно пересек лужайку… Утро – время котов и поэтов. Время беспокойных мыслей и источающих аромат цветов…

Что-то лежит в почтовом ящике. Хм! Письмо от Райнера. Возник из небытия? Как его жизнь, что с ним?..

1

…Воскресным утром Тина нежилась в кровати, и по лицу ее струились янтарные потоки солнца. Солнце! А вдруг где-то сейчас вот так же лежит Саша, и его освещает солнце? Помнит ли он, как они вместе читали вот это место у Бунина? «Неужели это солнце, что так ослепительно блещет сейчас и погружает вон те солнечно-мглистые горы в равнодушно-счастливые сны о всех временах и народах, некогда виденных ими, ужели это то же самое солнце, что светило им некогда?»

Она перечитывала строки, и слова приобретали особый, какой-то мистический смысл… Листала дневник.

Она уже побывала в Норвегии. Чехия? Ах, отчего не выпадает ей поездка в Прагу, где Милан и Галка? И что же?

Уже не раз бывало так, что сильное желание – раз, два, три – и исполняется!

В издательском плане и появилась книга словацкой писательницы Клары Ярунковой!

Как обычно, прежде чем ехать, Тина окунулась в мир той страны, где предстояло побывать, перелистала книги, классику. «Бравого солдата Швейка» с его классической фразой: «Никогда не было, чтоб ничего не было». Карела Чапека, который исследовал жизнь человека тихого, незаметного («Пройдет – не заметишь»), но когда тот погибает, то выстраивается несколько версий его жизни, и в каждой возникает фигура значительная, яркая: в человеке живет тайна!

…Встретили Тину в Братиславе радушно. Клара Ярункова оказалась крупной, улыбчивой, сильной женщиной. Она возила гостью по городу, принимала дома, один день они провели в доме творчества писателей. Бродили по парку со столетними дубами, рассуждали о литературе, языке, радовались, находя общие слова в русском и словацком. Весь день – в свете золотых кленов, ясного воздуха. О политике – ни слова.