Порочная игра - Кристина Уэллс

— Спасибо. Каковы бы ни были ваши мотивы. Вы даже не понимаете, как это важно для меня.

Риверс открыл двери и объявил, что ужин подан.

— Ах, — сказала Сара. — Пойдемте в столовую. — Глаза у нее сияли. Она ничего не могла с этим поделать. — Спасибо, — прошептала она снова и вложила свою руку в его ладонь.

Вейн с недовольной миной отряхивал намокшую под дождем шляпу. Прошло всего несколько дней со дня свадьбы. Другой мужчина на его месте не вылезал бы из постели, предаваясь любовным утехам с молодой женой, а Вейн вместо этого весь день рыскал по промозглым лондонским улицам в поисках какого-то беспризорника.

Весенний дождь должен был бы освежить воздух, но в этом районе дождь, похоже, способен был освежить лишь отвратительную вонь тухлой рыбы. Вейн побывал по адресу, что дала ему Сара, и обнаружил, что вместо Мэгги Дей там уже живет другое семейство. Никто в округе ничего не знал о Мэгги. Временные жильцы не стремились обзаводиться друзьями и знакомыми в этой трущобе, а те горемыки, которые жили тут постоянно, давно утратили интерес к тому, что происходит вокруг. Или, возможно, что-то знали, но не хотели откровенничать с неизвестным джентльменом.

Домовладелец клялся, что не знает, куда уехала Мэгги. Уехала не расплатившись, недовольно скривившись добавил он. Он ничего не знал о мальчике, но, возможно, она старалась сделать так, чтобы ребенка не было ни слышно, ни видно, зачем платить за лишнего человека. Вейн уехал оттуда, так ничего и не добившись. Бринсли вызывал у него еще большее отвращение не только из-за своей безответственности по отношению к собственному ребенку, но и потому, что из-за него Саре пришлось приезжать сюда, в эту крысиную нору.

Не в первый раз Вейн гадал, какого черта Сара связала свою судьбу с Бринсли Коулом. Как она не разглядела гнилое нутро под смазливым фасадом?

Вейн злился на нее за эту ошибку, злился уже много лет. Он не мог понять, почему она мирилась с такой судьбой, почему не требовала развода. Почему, черт возьми, не ушла от него к родителям? Впрочем, если бы в свое время Сара нашла Бринсли более достойную замену, она не была бы сейчас законной женой маркиза Вейна.

Хотя в тот вечер, когда она рассказала ему о внебрачном ребенке Бринсли, он увидел в ее глазах такую боль, такую безнадежность, что и сам почти разуверился в том, что у них с Сарой сложится совместная жизнь. Вейн не сомневался в том, что ребенок был зачат тогда, когда Сара и Бринсли уже были женаты, и наверняка Бринсли поведал ей о своем романе, получая извращенное удовольствие от причиненной ей боли.

Наверное, Саре очень хотелось иметь своих детей. Можно представить, каким ударом оказалось для нее сообщение Бринсли. Вейн очень надеялся, что Бринсли сейчас в аду и его там жарят черти.

Как родители Сары могли благословить ее на этот брак? Они, взрослые люди, непременно должны были увидеть то, что не смогла разглядеть их юная влюбленная дочь. Строи — известный и влиятельный политик. Почему он отдал свою дочь такому ничтожеству? Графиня весьма неглупа и не скрывает своего презрения к покойному зятю. Так почему они допустили, чтобы Сара столько лет страдала?

Вейн вздохнул. Вести поиски самостоятельно — дело безнадежное. В здешних трущобах он чувствовал себя белой вороной. Ему, чужаку, никто ничего не скажет. Впрочем, Вейн знал, к кому обратиться за помощью. Ему помогут те, кто чувствует себя в этих мрачных закоулках как рыба в воде.

Вейн встретился с Финчем в борцовском клубе и попросил его заняться поисками. У Финча были друзья во всех слоях общества. Если кто-то и мог найти мальчика, то это Финч.

Однако надеяться на благоприятный исход было рано. В таком городе, как Лондон, легко затеряться. Особенно женщине из низов. Такой, как Мэгги Дей.

Сара сидела за туалетным столиком в ночной рубашке и втирала крем, приготовленный из гусиного сала и пчелиного воска, в свои покрытые шрамами ладони. Она ухаживала за руками каждое утро и каждый вечер, превратив эту процедуру в ритуал, который одновременно и излечивал, и ранил, всякий раз напоминая ей о прежней жизни. Сара не знала, может ли крем разгладить шрамы ее прошлого, но по крайней мере он делал кожу рук более нежной и гладкой, а шрамы — не такими заметными.

Взглянув на часы, Сара натянула хлопчатобумажные перчатки, чтобы крем не испачкал постельное белье. Было уже поздно, но Вейн все еще не вернулся домой. На просьбу Сары взять ее с собой на поиски Тома Вейн ответил категорическим отказом. Сара не стала настаивать, тем более что Вейн пообещал послать за ней, если поиски увенчаются успехом.

Но он отсутствовал уже очень долго, и за окном сплошной стеной лил дождь. Наверное, Вейн замерз и проголодался. Единственное, что могла сделать для него Сара, — это приказать подать ему горячий ужин по возвращении и приготовить горячую ванну. Ей было очень стыдно за то, что она в очередной раз создала ему проблемы.

Суди человека по его поступкам, говорила ей мать. И до сих пор Вейн не совершил ни единого поступка, который заставил бы усомниться в его порядочности. Даже в ту первую ночь, когда Сара пришла в его дом, он не тащил ее в спальню силком. Она поднялась к нему сама, не пожелав дожидаться в гостиной. И он не прикасался к Саре до тех пор, пока она сама этого не захотела. И после этого продолжал ее защищать. До сих пор ей не в чем было его упрекнуть.

Она была несправедлива к нему, даже жестока. Она лгала ему. Она не принесла ему ничего, кроме боли.

И, несмотря на все это, он делал для нее все, что бы она ни попросила. Он ничего для нее не жалел. И все, чего он просил взамен, — это разделить с ним брачное ложе. Чего бы ни стоило ей это решение, но она отблагодарит Вейна за его доброту и щедрость.

Страх сковал ее сердце.

Вернулись воспоминания о той судьбоносной ночи в его постели, живые и яркие. Воспоминания, которые навек переплелись с иными воспоминаниями — Бринсли, лежащий в крови на диване.

Она предала Бринсли и, предав его, стала нисколько не лучше своего покойного мужа. Слабое, похотливое существо, неспособное держать в узде животные инстинкты, существо, не доросшее до права носить гордое имя человека. Что за безумие охватило ее в ту ночь, если ради страсти она охотно пожертвовала всеми своими принципами — принципами, которыми не поступилась ни разу за все десять лет своего замужества? Какое ослепление нашло на нее, если она с готовностью поверила в то, что Вейн готов расплатиться за ее услуги?

И все же она отдала ему себя, и отдала не только тело, но и душу. Но лишь на одну ночь. Утром она спохватилась и потребовала назад и тело, и душу. И вернула. Или подумала, что вернула. Похоже, сердце ее так и осталось у него.

Вейн прав. Выйдя замуж за Бринсли, она расписалась и в собственной глупости, и в собственной пошлости. Впрочем, вскоре после свадьбы Сара поняла, какую ошибку совершила, но было уже слишком поздно что-то менять. Оставалось лишь терпеть. И она испытывала извращенное удовлетворение и гордость от того, что, живя с Бринсли, вернее, влача с ним жалкое существование, стойко сносила все тяготы, терпела все унижения и обиды. Как ни старался Бринсли Коул нащупать ее слабое место, ему это не удавалось. Она относилась к мужу с неизменным холодным презрением. И так было до тех пор, пока Бринсли не обнаружил ее ахиллесовой пяты. Вот тогда Бринсли сделал с ней то, что умел делать лучше всего: сыграл на ее слабости.