Убийцы Сталина и Берии - Юрий Мухин

Или любитель немецких курортов Крестинский, еще в 1907 г. он был членом Думы от большевиков, при Ленине стал наркомом финансов. Не справился, его отправили послом в Германию (была такая привычка у большевиков, удивлявшая даже белогвардейцев в эмиграции, — послами назначать всякую дрянь, не справляющуюся с работой в СССР). Связался с Троцким, по возвращении в СССР получил скромную, не по амбициям, должность замнаркома иностранных дел. Каково ему, «старому революционеру», было смотреть на невесть откуда взявшегося в Политбюро Л. Кагановича? И т. д. и т. п.

То есть после революции товарищи по партии большевиков разделились на тех, кто способен был работать на государственных должностях и служить Родине, и на тех, кто ни на что, кроме «революционной» или «политической» болтовни, не был способен и делал вид, что служит некой призрачной «мировой революции». От последних избавлялись, и они год за годом формировали армию обиженных — тех, кого оторвали от государственных кормушек, но которые считали, что имеют на них права благодаря только «революционным заслугам».

К середине 30-х гг. советский народ наконец почувствовал реальную отдачу от индустриализации и коллективизации страны: уровень жизни каждого советского человека стал регулярно и стремительно повышаться. Троцкисты и примкнувшие к ним уже не питали надежды на то, что власть Сталина рухнет сама собой. И они торопят события: начинают готовить свою революцию — вооруженный захват власти. Полностью скрыть свои намерения они были не в состоянии, но и Политбюро во главе со Сталиным, и Правительство СССР оказались бессильны. Дело в том, что раскрыть и подавить заговор можно было только силами Народного комиссариата внутренних дел (НКВД), а им-то и руководил один из заговорщиков — Г. Ягода.

Теперь оцените ситуацию так, как оценивают ее Животные, которые оценку любой исторической фигуры ведут только с позиций ее животных интересов, поскольку по-иному мыслить Животные просто не умеют. Животное представляет себя на месте Сталина так:

«Вот я у власти, у меня много вкусной жратвы, женщин, охраны, развлечений, мое самолюбие польщено непрерывным прославлением меня продажными писаками. И меня хотят от власти убрать, лишить всего того, чем я так прекрасно ублажаю свои животные инстинкты?! Что делать? Ответ вроде понятен — уничтожить моих врагов. А если сил мало, а врагов много? Тогда постараться уменьшить себе количество врагов, не плодить их, чтобы суметь разгромить хотя бы наиболее опасных».

Логично? Да, именно так должно было бы думать Животное на месте Сталина, и именно так оно должно было бы вести себя на его месте — не раздражать «старых большевиков», предоставить им всем кормушки у денег налогоплательщиков, терпеть их тупость, алчность, неспособность работать. За это все партийные функционеры Сталина бы всегда поддерживали.

Кроме этого, вспомним, что во второй половине 30-х гг. внутренние враги были не единственными врагами Сталина. К власти в Германии уже пришел Гитлер, Германия уже начала вооружаться, объявив себя врагом большевизма. То есть, кроме внутреннего врага — тупиц и бездельников, у Сталина был и мощный внешний враг, который также хотел его свергнуть. Будь на месте Сталина Животное, оно бы никогда не рискнуло в этих условиях создать себе еще и третьего врага.

Но Сталин не был Животным, и он себе такого нового врага создал. Этим врагом стала для Сталина та часть высшей партийной и государственной номенклатуры, которая продолжала находиться в должностях, умея ловко составленными отчетами о своей деятельности создать в Москве видимость благополучия на порученных ей участках работы. Это были не только хитрые Животные, вступившие в ВКП(б), но и обыватели, порой искренне пошедшие за большевиками, но во имя себя самого — во имя своего собственного благополучия в первую очередь. Находясь на обширных просторах СССР, плохо контролируемых из Москвы, их должности давали им большую власть и возможность удовлетворять с ее помощью свои животные инстинкты. Как вы прочли у Д. Литлпейджа, секретаря Уральского обкома Кабакова именовали вице-королем Урала. И они никогда бы не пошли против Сталина, если бы тот сам не озлобил их против себя. А озлобил он их новой Конституцией СССР, принятой в 1936 г.

До этой сталинской Конституции Советская власть была неодинаковой для каждого человека в стране. Большевики после революции закрепили свое превосходство над остальным населением, органы Советской власти хотя и действовали от имени всего народа, но только так, как прикажут местные партийные функционеры. А последние могли заставить судью осудить невиновного или даже без судьи дать команду и выселить из данной местности тех, кем они недовольны. При такой их власти органические враги большевиков вынуждены были помалкивать и действовать в подполье, тайно. А это давало возможность партийным функционерам на любых выборах гарантированно проводить в органы власти только тех, кто им послушен, и, следовательно, гарантированно обеспечивать свою власть в органах Советской власти. Это шло от Ленина, и для времени Гражданской войны и ликвидации разрухи это было, как я уже писал, единственное решение.

А теперь, по новой, сталинской Конституции, все стали равны перед законом, и если в твоей области люди не любят тебя, партийного функционера, и не будут за тебя голосовать, то ты ничего не способен с ними сделать, если они не нарушают законов.

Однако в этой проблеме две стороны. С одной стороны, Животным в ВКП(б) стало неуютно, но с другой — враги коммунизма, враги Советской власти тоже получили реальную возможность выйти из подполья и повлиять на выборы и попытаться взять власть парламентским путем. На тот момент опасность потери власти была общей и для Людей в ВКП(б), и для Животных в ВКП(б). Кроме этого, в случае успеха на выборах врагов коммунизма, не только партноменклатура на местах теряла власть, — вместе с нею терял власть и Сталин. Понимал ли это Сталин? Безусловно! Тогда почему он на это пошел, на принятие своей Конституции?

Тут есть тонкость, которую после извращений Хрущева и последующих генсеков люди уже перестали понимать. Коммунизмом и его первой стадией — социализмом — люди привычно считают ситуацию, когда у власти в данной стране находятся люди, называющие себя коммунистами. Это чушь и к коммунизму не имеет никакого отношения. Само это слово, происходящее от латинского communis, означает «общий», т. е. коммунизм — это общество, в котором у всех до одного человека: одни права, одни обязанности и одни возможности, — а не общество, в котором у членов коммунистической партии прав больше, чем у беспартийных. Сталин был коммунист, после революции прошло почти 20 лет, он не мог больше терпеть антикоммунистическое положение в стране. Сталина, как я уже писал выше, не волновало то, будет ли он лично у власти или нет, ему нужен был Коммунизм.

Партийной номенклатуре, комплектовавшей собой Центральный Комитет ВКП(б), по существу Сталину возразить было нечем, но ей, в отличие от Сталина, было далеко не все равно, останется она лично во власти или нет. Члены ЦК, секретари обкомов и прочие партфункционеры свою личную власть просто так отдавать не собирались. Сталин для них был вождь, они ценили его за выдающиеся способности, но в вопросах их собственной судьбы они плевали на Сталина. И тут следует отвлечься и поговорить о принципиальных особенностях высшей власти ВКП(б).