Пленники Пограничья - Виталий Сертаков

Вокруг шумели и рычали малиновые водовороты, но прилив уже закончился, море пошло на спад. Лучше бы дядя Эвальд не обращал внимания на отметины чужих зубов, потому что я теперь непрерывно думал, какого размера должно быть животное, если челюсть у него раза в два шире, чем у гиппопотама.

А потом сочащаяся влагой неровная стена утеса поползла вверх, и перед нами открылся перекошенный зев пещеры. А из пещеры, перекрывая ароматы йода, соли и гниения водорослей, приторно запахло смертью.

Я никогда не вдыхал его дух, но сразу догадался. По сравнению с ним клыкастые морские твари были всего лишь дрожащими пиявками. Эти пещеры навещал Тот, кого не называют.

Еще месяц назад я считал существование демонов детской сказкой.

Сегодня мне предстояло самому вызвать Большеухого.

В третий раз он проснулся утром.

Наконец-то, прошлое разгладилось, и каждый отдельно болтавшийся час занял свое место. Старший даже испытал минутное облегчение; раньше он и не подозревал, насколько это печально — потерять память.

— Очухался, красавец? — произнес неприятно-тонкий, знакомый до зубной боли голос.

Старший скосил глаза, и сразу же скрутило живот.

— Ага, узнал, ешкин кот! — дребезжащим смехом откликнулся посетитель, бровастый толстяк в белой рубахе и мятых, обсыпанных крошками брюках. — Засекай, как мир тесен. Говорили тебе — не фиг бегать, так и так дорожки пересекутся…

Сергей Сергеевич был не в меру оживлен и изо всех сил излучал неуставную доброжелательность. Старший вспомнил последнюю встречу, когда доблестный жирняк, прячась за спины десантников, приказывал им не церемониться и прикончить мальчишку…

Значит, он не погиб в тайге; а Маркус был уверен, что Тхол уничтожил всю живность под скалой. Хотя удивляться тут особо нечему! Таких подлых гнид, как Эсэсович, никакая пуля не берет…

Старший лежал, пристегнутый наручником к узкой койке, а его персональный враг сидел на узком венском стуле и вытирал платочком вспотевший лоб. Потом он бережно убрал платочек в карман, о чем-то задумавшись. Валька поводил глазами. Было очевидно, что вторично сбежать ему не позволят. В этот раз не было на ладони спасительного офхолдера, да и кровать не потащишь за собой. Он убедился, что почти не ошибся в своих предположениях во время вечерних пробуждений. В комнате была одна дверь без ручки и два окна. Одно окно, с совершенно черным непрозрачным стеклом, тянулось позади кровати. Стекло другого окна, толстое, мутно-коричневое, тем не менее, пропускало на серый линолеум солнечный свет, но толстые прутья решетки нарезали его на косые прямоугольники, словно проверяя, нет ли в целом куске света чего запрещенного…

Глаза пленника волей-неволей возвращались к самому неприятному предмету обстановки. Перед окном примостился металлический передвижной столик на колесиках. Верх столика прикрывало вафельное белое полотенце, и непонятно было, что там, под полотенцем, лежит. Валькино воображение мигом нарисовало щипцы для вырывания ногтей, скальпели и зазубренные ножички.

Обострившееся чутье подсказывало Старшему, что за их диалогом в клетке наблюдают еще несколько человек. Соратники Сергея Сергеевича с трепетом ждут итогов переговоров. Старший представлял себе, как они замерли по ту сторону темного стекла, напружинив лодыжки и подрагивая от охотничьего возбуждения кончиками носов. Зачем-то он был до крайности нужен этим Сергеям Сергеевичам, и вряд ли — прикованный к койке.

…Он вспомнил, как старший охраны, чернявый Саша, помахал ему из-за турникетов, а Лукас по очереди пожал руки всем шестерым телохранителям. Бледный мужик с рыхлым носом, в форме, положил на стойку раскрытую ладонь, ожидая, когда в нее вежливо всунут паспорт. Перед этим ментом, или кто он такой, Валька испытывал непонятную робость, хотя документы были в полном порядке и человек за стойкой не сделал ему ничего плохого. Он мазнул вялым взглядом по валькиной прическе, несколько раз перевернул новенький британский паспорт, сунул его в какую-то щель, вернул и потерял к пассажиру всякий интерес.

Потом они долго передвигались между полупрозрачными ширмами по каким-то закоулкам, снова вытряхивали из карманов мелочь, показывали пряжки и телефоны, Лукаса даже заставили снять ботинки и поводили вокруг них специальным приборчиком. Возможно потому, что Лукас прикупил невероятно крутые ботинки, на высоких каблуках, из плетеной кожи, с красивыми железными пряжками сбоку. Но и в ботинках ничего опасного для самолета не нашлось, потому что оба ножа и даже отравленные стрелки Лукас сдал в багаж, а огнестрельное оружие ему должны были доставить встречающие в Красноярске.

Маркус приобрел билеты буквально за полчаса до начала регистрации. В зале отправления собралось человек сорок, многие уже дремали, укрывшись газетами; потом явились транзитники, но посадку все не объявляли. Лукас проворчал, что с такими ценами Аэрофлот скоро потеряет пассажиров, и тоже уткнулся в журнал. Старший прилип лбом к стеклу, разглядывая летное поле, гадал, какой же из белых «Тушек» понесет их на сей раз и что дадут покушать на борту.

Наконец у выхода лихо развернулся автобус с резиновой кишкой посередине, и девушка в белых перчатках открыла дверь. Вальке очень хотелось заглянуть ей в глаза, но летная девушка смотрела все время куда-то вдаль, поверх голов, и вид имела очень суровый.

А потом, уже когда они были на трапе, в последний раз позвонил Маркус, и Лукас коротко отчитался, что все у них хорошо. Возможно, Маркус звонил еще не раз, но они об этом уже не узнали.

Еще одна голубоглазая круглолицая девушка направила их в первый салон, там сидели три человека. Лукас пробирался первым, Валька позади, слушая смешную болтовню двух студентов за спиной. Судя по разговору, они занимались геологией, летели на практику и, хихикая, обсуждали какой-то загадочный коллоквиум. На этом самом коллоквиуме что-то не задалось, образцы оказались негодными, но почему надо смеяться, Валька так и не уразумел.

За месяцы вынужденного заточения Старший совсем позабыл, как выглядят и о чем говорят обычные люди. Он теперь смотрел и слушал их несколько свысока, недоумевая, как это можно хихикать, пить пиво и плевать под ноги, когда совсем рядом происходят вещи, по размаху не уступающие открытию нового материка.

Собственно, так оно и было, только материк он открыл старый…

Лукас потянулся, чтобы засунуть рюкзачок на полку. Сидящий впереди усатый мужчина вскочил, извиняясь, начал двигать там свою сумку. Лукас сказал, что это пустяки, что он воспользуется другим отделением, как раз в эту секунду Старший почувствовал укол в шею. Ключица и плечо сразу онемели стало очень горячо, рот открылся, чтобы крикнуть но язык повис, как у уставшей собаки.

Мужчина с усиками посторонился, пропуская Лукаса к свободной полке, и вдруг что-то быстро сделал у него за спиной.

Валька почувствовал, как один из студентов легко поднял его на руки и понес вперед, в сторону кухни. Второй студент протиснулся мимо первого, пошел на обгон. Вместе с усатым они взвалили на плечи Лукаса. Рюкзачок усатый захватил с собой. Занавеска на секунду отдернулась, Старшего развернули, он успел сфотографировать сетчаткой распахнутый люк. Там был трап, точно такой же, как тот, по которому они поднимались.