Наследник на его условиях. Книга 2 - Слава Доронина

— Это все? — В голосе Леона слышится недовольство.

— Еще, что Зен не жилец и скоро Стив за мной придет.

— А ты?

— Бросила ему в лицо, что он чудовище, которое никто и никогда не любил. — Поворачиваюсь к Леону. — И знаешь, после того, как ты не сказал, что с Зеном на самом деле все хорошо, в моем представлении ты такой же монстр, как и Гибсон! — Ударить не могу, но словами я готова расчленять на куски.

Леон выкидывает окурок в окно и громко смеется, словно безумец.

— Заблуждаешься, Даша, — говорит он, закончив веселиться. Включает двигатель, и мы резко трогаемся с места. — Я еще хуже.

38 глава

Полночи я перебираю светлые волосы Эмиля и рассматриваю его красивое лицо. Насмотреться и надышаться сыном не могу. Его рождение до сих пор кажется чем-то нереальным, удивительным. Самое настоящее чудо! Любовь к Эмилю растет с каждым днем и становится сильнее. Как и к его отцу.

Охвативший меня ужас, когда узнала, что с Зеном приключилась беда, ясно дал понять, насколько глубоки мои чувства к Дамианису. И каким же облегчением было узнать, что с ним все в порядке. Относительно в порядке, если не думать о словах Гибсона.

Зажмуриваюсь и лежу так еще много минут, потом сон все же побеждает.

Утром я погружаюсь в заботу о детях, пока Ася собирает вещи. Уложив Эмиля на дневной сон, звоню Леону, как и договорились накануне. Он сообщает, что будет через полчаса. Это очень быстро, учитывая загруженность дорог.

Не знаю, зачем младшему Дамианису понадобилось меня видеть. Лучше бы обошлись без встреч и его напутственных слов. И так муторно на душе.

Леон в дом не заходит. Ждет в машине у ворот. Я на доли секунд замираю над ручкой, не решаясь открыть дверь, а потом все же опускаюсь на пассажирское сиденье.

— Привет, — здороваюсь. — Делаешь вид, что не знаком с Шаховым? — пытаюсь придать голосу непринужденности и уверенности.

— Если кому-то понадобится это узнать, накопают.

Леон достает из бардачка папку и протягивает ее мне.

— Что это? — Поднимаю брови.

— Документы на Лею.

Собираюсь посмотреть содержимое позднее, но руки сами тянутся к листам бумаги. Пальцы начинают дрожать, когда, распечатав белоснежный конверт, я нахожу там завещание Зена.

— А это зачем?

Дамианис коротко хмыкает:

— Насколько я знаю брата, это он приготовил на случай, если что-то пойдет не так.

Изо всех сил стараюсь не показать своей паники, но мне страшно. Как представлю, что впереди опять разлука, неизвестность и, возможно, даже что похуже, тело пробирает озноб.

Поворачиваюсь и смотрю на Леона:

— Знаешь, о чем я мечтаю? Сразу оказаться в том дне, когда все будет понятно и спокойно. Недавно книгу прочитала, там женщину незаслуженно посадили, разлучили с ребенком грудным, от семьи оторвали насильно — всю жизнь ей сломали. Я едва не забросила чтение, невыносимо было, она такую несправедливость пережила. А сейчас часто об этой книге думаю и со своей жизнью параллели провожу.

— Зачем ты мне об этом говоришь?

Леон смотрит непривычно. Без маски холодности.

— С некоторых пор я начала обращать внимание на знаки. Сейчас понимаю, их было достаточно, чтобы задуматься: надвигается что-то плохое. Я люблю твоего брата, но все происходящее… Мне страшно, — признаюсь Леону.

На улице пасмурно, поэтому в машине полутемно и глаза Дамианиса в это мгновение кажутся почти черными, хотя на самом деле они гораздо светлее.

— Если Зен написал завещание, это значит… — Я осекаюсь, грудь словно сдавливает обручем.

— Оно не пригодится. — Леон берет конверт из моих рук, рвет его на куски и прячет в карман своей кожанки.

— Как надолго все затянется и что будет потом? — Наверное, это два главных вопроса, которые не дают мне покоя. — Хотя бы это можно узнать?

— В вашем случае все закончится быстро. И хорошо. — Леон достает сигареты из куртки и закуривает.

— А в твоем?

— В моем… — произносит с небольшой заминкой, — надеюсь, тоже. — Он выдыхает струю дыма в окно.

— Этого ведь можно было избежать, да?

— Нет. Мне нет. — Еще одна затяжка и выдох. — Год назад я перешел дорогу не тому человеку. А у него связи, что-то между законом и беспределом. Эта грань самая опасная. Меня было за что прикрыть, Зена задело рикошетом. Ну и обычно через кого давят? Через семью. Пришлось работать на эту падлу. Недавно Гибсон начал гайки закручивать, Ванессу прессовать, потом тебя, информацию недоговаривать, требовать больше, чем с ним было согласовано.

Мы впервые с Леоном вот так разговариваем. Но что радует, он, похоже, принял какое-то решение. В его движениях легкость, в глазах спокойствие, в голосе — уверенность. От Дамианиса ею прямо веет. Это отчасти успокаивает.

— Ты сильно рискуешь?

— Постоянно, — отвечает он не сразу. — Издержки профессии.

— И какая у тебя профессия?

— Много будешь знать — плохо будешь спать.

— Я и так не сплю.

— Киллеры устраняют людей выстрелом в голову, а я умею уничтожать их цифрами и фактами. Раньше был сам по себе, теперь подневольная птица и заказчика выбираю не лично, а через Стива. Точнее, выполняю команды сверху, как и он.

Непонимающе смотрю на Леона.

— Топишь одну фирму, занимаешь нишу — собираешь сливки. Калиничев на кого-то работал. Зена ему заказали. Или почему, ты думаешь, вы все время вверх поднимались и вышли на такой уровень? Кира, глупышка, угодила в западню. Но самое интересное в другом: когда Зен поручил Егору вести проект и оформил на него документы, мне фактически пришел заказ на собственного брата.

— В смысле?

— В прямом. Деньги в проекте были наши, лишь фамилия изменилась. Не выполнить — равно превратиться в подневольного. Выбор без выбора. Сдать Калиничева — поставить под удар беременную Киру. На тот момент меня трогать не стали, задержали Зена, он начал сотрудничать с Гибсоном. Я убедился, что ты беременна не от моего