Москва - Врата Демонов - Александр Прозоров

К этому времени огонь как раз прогорел, и Полесов поставил лоток прямо на угли.

Атая тоже проснулась рано, хотя и сильно после рассвета. Проснулась, конечно же, одна — и долго лежала на рогоже, не желая расставаться с чудесным, сладостным сновидением. Но видение, что еще недавно казалось столь явным, растворилось без следа, а вот урчание в животе было вполне реальным. Да еще, как назло, откуда-то чудился незнакомый, но невероятно соблазнительный аромат.

Вздохнув, девушка поднялась, выбралась на свет — и замерла, обнаружив героя своего чудесного сновидения. А Дмитрий поднял ладони, что-то весело сказал, поцеловал ее в щеку и подвел к очагу. Запах шел от него, от кострища, от коробочки, похожей на берестяную, накрытой потемневшими и пожухлыми листьями.

— Наконец-то, а то я уже давно на слюну изошел. — Полесов легким движением снял с успевшего немного остыть лотка ревень: — Вуаля! Прошу…

Девушка восхищенно охнула, потерла ладонью о ладонь и запустила пальцы в самую середину угощения, выуживая ароматные рассыпчатые куски и отправляя их в рот. Дмитрий немного посмотрел на нее, на искреннюю радость и восторг и столь же естественную голодную жадность, потом тоже присоединился к завтраку. Очень скоро лоток начал пустеть, и капитан отодвинулся, любуясь женщиной-игрушкой — прекрасной, как сама мечта.

— Вот черт, я понял, — скривился он. — Кажется, я взорвался в самолете. Как я сразу не догадался? Девственная природа, девственная река, поклевки после каждого заброса, никого окрест, и в моих руках такая красивая девушка, что рекламщики плейбоя повесились бы от зависти! Разве такое может быть в реальности? Нет, похоже, я все-таки погиб и сейчас нахожусь в раю.

Атая повернула голову к нему, внимательно выслушала и, с воистину королевским величием облизывая пальцы, вопросительно вскинула левую бровь.

Лесной незнакомец наклонился и поцеловал ее обнаженный сосок, поиграл с ним языком, поцеловал другой, приближаясь и обнимая. Девушка вскинула пальцы, все еще остававшиеся липкими от пищи, подняла подбородок, жмурясь от удовольствия, — и, забывшись, крепко обхватила своего мужчину за шею.

* * *

В полосатой рубашке с коротким рукавом, в полотняных шортах и сандалетах на босую ногу, Иван Викторович выглядел крайне забавно. У него неожиданно выпер вперед животик, а грудь оказалась впалой и костлявой; ноги были белыми, как гостиничная простыня, волосы стояли дыбом, а роговые очки, вместо того чтобы добавлять авторитетности, выглядели образцом допотопного ретро. В общем, не тянул больше этнограф на профессора, совершенно не тянул. Так — забавный безобидный старикашка… Что, впрочем, в сложившейся ситуации было только на руку.

Надо сказать, что профессор Добряков, уезжавший домой переодеться, на приготовленную для него тележку с медикаментами смотрел с не меньшим изумлением, чем офицеры из свиты министра на него. Для экспедиции за линию фронта ему снарядили самую обыкновенную каталку из универсама: корзинка, четыре колеса и реклама скидок на пластиковой рукояти.

— А чего, нормальную грузовую тележку нагрузить не могли? — потер подбородок кулаком профессор.

— Иван Викторович, ну, вы сами подумайте: где в Москве двадцать первого века можно за два часа найти грузовую тележку? — развел руками смуглый и крупноносый, бритый наголо майор. — Была мысль у пони в зоопарке отобрать, но та повозка оказалась бы для вас слишком тяжелой.

— Ладно, магазиная так магазинная, — примирительно отмахнулся профессор. — Мне же легче. Надеюсь, там никаких ям и ступенек не будет?

— Мы Москву любим, — ответил Шойгу. — Старались снарядами ничего не ломать. Так что проезжая часть сильно попорчена быть не должна.

— Если колеса отвалятся, сами будете виноваты. Вы такой транспорт для такой дороги выбрали.

— Хорошо, наша вина, — не стал спорить министр обороны. — Вы уверены, Иван Викторович? Там дикари, которые не моргнув глазом покалечили множество людей, а вы один, без оружия. Мы даже прикрыть вас за путепроводом не сможем.

— Пугать этнографа злыми дикарями, Сергей Кужугетович, это как кота свежей сметаной стращать, — неожиданно бодро подмигнул Добряков. — Давайте адрес!

— Майор!

Донартус пошарил по карманам, достал сложенную вдвое бумажку, передал профессору и на словах пояснил:

— За путепроводом второй перекресток налево, и там еще метров сто. Десять минут назад маршрут с дронов проверили, все чисто. Но «папуасы» там есть, прячутся. Когда наши сунуться пытались, три стрелы словили.

— Значит, недалеко… — Добряков сунул бумажку в нагрудный карман, протиснул телегу между танком и «шилкой», спрятавшимися от дикарей за домом, вышел на пустынную Красносельскую улицу и деловито зашагал по мостовой, покрытой подпалинами, засыпанной гильзами, с многочисленными выбоинами от пуль, стрел и следами танковых траков.

Сразу с десяток камер слежения наблюдало за прогулкой этнографа, и, наверное, весь Генеральный штаб прильнул к экранам мониторов.

Седовласый старик, отбрасывая гильзы, дотолкал тележку до середины путепровода. Остановился, глядя по сторонам. Почесал бок, повернулся назад, постоял, потянулся и снова взялся за тележку.

— Это он себя дал осмотреть, да? — громко прошептал майор. Ему никто не ответил.

А профессор, придерживая тележку на спуске, перекрестился на шпиль церкви справа от дороги, дважды низко ей поклонился и двинулся дальше.

На картинке с дронов стало видно, как во дворе храма несколько дикарей, подняв копья, подступили ближе к ограде.

Офицеры затаили дыхание…

Но этим все и закончилось. Любопытство «папуасов» ограничилось лишь взглядами через тротуар. Проверять человека «из-за линии фронта» им почему-то и в голову не пришло.

Добряков, все так же не спеша, дошел до нужного перекрестка, потоптался на нем, повернул налево.

— Посылать только добровольцев, — тихим голосом распорядился Шойгу. — Раздеть их до трусов и футболок и настрого проинструктировать, чтобы никуда не торопились, резких движений не делали, и вообще… изображали из себя улиток и не мешали рассматривать. Майор Донартус!

— Да, товарищ министр!

— Отправляйтесь по ближайшим универсамам и реквизируйте все наличные тележки для нужд Министерства обороны.

— Конфисковать магазинные тележки для военных целей?! Сергей Кужугетович, они примут меня за сумасшедшего!

— Ну, я в этом состоянии уже пятые сутки живу, и ничего, — пожал плечами Шойгу. Оторвал взгляд от монитора и усмехнулся: — Возьмите взвод мотострелков. Они будут вам и за документ, и от санитаров помогут отбиться.

— Есть, товарищ министр! — Майор, сдернув фуражку и утирая лысину, потрусил к автобусам, возле которых скучали выставленные в оцепление бойцы Кантемировской дивизии.

Спустя полтора часа со всех сторон микрорайона, примыкающего к Лефортовскому парку, через перекинутые над железнодорожными путями мосты засеменили, подобно полчищам муравьев, многие и многие сотни молодых парней, одетых в сандалии, трусы и футболки, и неторопливо, старческой походкой, толкающих перед собой нагруженные до краев магазинные тележки.