Точка кипения - Фрэнк Лин

Я послушно поплелся к соседке.

– Будь любезен, объясни, какую цель ты преследовал? – потребовала она.

– Никакой цели я не преследовал. Решил покататься на велосипеде, а на руле дети вряд ли бы поместились.

– Скажи правду, ты хотел необычным образом продемонстрировать свое преимущество перед Генри?

– Нет. Тебе удалось с ним договориться?

– Не пытайся сменить тему. Я желаю знать, с какой стати ты вдруг раскошелился на сотни фунтов на моих детей? Должна ли я принять это как отступные?

– Нет. Лучше скажи мне, почему ты так подчеркнуто называешь их «мои дети»? Я думал, они давно уже стали «нашими детьми».

– Потому что они мои, а не твои, – ответила Жанин, оскалившись, как волчица, защищающая своих детенышей.

– Что с того, что я потратился на детей? Я считаю себя их отцом. Неужели мне требуется твое разрешение на то, чтоб купить им мороженое?

– Два новеньких велосипеда и все эти прибамбасы к ним – не то же самое, что мороженое. Я воспринимаю твой поступок как заявление. Скажи мне, кто за этим стоит.

– Жанин, ты преувеличиваешь. Я не склонен анализировать каждый свой поступок с твоей точки зрения. Я решил устроить велосипедную прогулку на троих, поэтому купил детям велосипеды – вот я весь сказ, точка.

– Не верю. Раньше тебе такие идеи в голову не приходили. Ты стал как флюгер, куда ветер подует – туда и…

– Все не так. Тебе трудно поверить, что мне хочется баловать твоих детей, поскольку я не имею возможности баловать своих?

– Я никогда не говорила, что не хочу иметь других детей, – сердито сказала Жанин, – но если ты все еще грезишь о невесте и ее подружках в белых платьях, забудь об этой пошлятине.

– Ты снова не поняла меня, я о других детях… то есть о тех двоих, которые у меня уже есть, и сейчас, между прочим, им грозит опасность.

– О чем ты болтаешь? – разгорячившись, воскликнула Жанин.

– Я отец близнецов, которых родила Ди Элзворт.

– Та самая жена банкира, которая подарила тебе картину Лоури… – И она вдруг рассмеялась. – Дейв, ну это уже слишком! Неплохо тебе заплатили за осеменение, кажется, так это называется?

– Не важно, как это называется, тебе этого не понять никогда. Сейчас важно, что Брэндон Карлайл пригрозил раскрыть секрет Ди и раскопать в ее саду трупы двух негодяев, которые напали на нее и пытались изнасиловать, а я их убил и похоронил. А случилось это потому, что кое-кто не умеет держать язык за зубами.

– Понятно! Ты думаешь, что я разболтала твой секрет. Да как ты смеешь?

– Если не ты, то кто? Вряд ли сама Ди.

– Как мило, какая прелесть! Страшная тайна Дейвида Кьюнана предана гласности, и кто же в этом повинен, если не я! Да существует тысяча способов, с помощью которых Карлайл мог выведать твой позорный секрет.

– Ничего позорного в нем нет. Мне нечего стыдиться. Лучше объясни мне, каким образом он мог выведать этот секрет, если ты молчала?

Вместо ответа Жанин схватила тарелку, оставленную детьми, и с размаху грохнула ее об стену. Потом метнулась в ванную комнату, хлопнула дверью, и я услыхал шум воды из-под крана. Вернулась она под аккомпанемент собственных проклятий:

– Все мужики подонки! В тропических гориллах из ресторана, о которых сквозь сон лепетал Ллойд, больше сердечности, чем в тебе и Генри вместе взятых. Никогда и никому я не сказала ни слова о твоем маленьком приключении, ни единой душе, даже матери своей…

– Ладно, ладно. Довольно! – не выдержал я и поднялся на ноги с дивана. – Мужики подонки и грош им цена. Для меня это не новость. Такова наша природа. Но разве такие женщины, как ты, Жанин, никогда не ошибаются? Почему ты так уверена в своей правоте? Разве не ты орала в моей конторе, что я киллер? Марти Кинг, которая слышала эти слова, с тех пор так и думает.

– Так вот в чем я провинилась? Поэтому ты дуешься и корчишь из себя невесть кого? – сказала она, недоверчиво глядя мне в лицо. – Хорошо, признаю свою ошибку, но горжусь ею. Если ты столь дорожишь своей тайной, незачем было доверять мне ее. К тому же откуда мне было знать, что бедная сиротка Марти навострила ушки?

– Конечно, я не безупречен, но почему я должен выслушивать твои упреки? Уж если на то пошло, посмотри на себя – ты же законченная неврастеничка. Если ты думаешь, что я решил купить расположение твоих детей, то ты спятила. Я бы никогда не пошел на это. Мне это не нужно.

Наша перепалка дошла до предела. Что бы ни думала Жанин, я не из тех мужчин, которые распускают руки, когда не хватает аргументов. Я позволил себе достаточно резкостей. Пора было уходить.

– Уносишь ноги, потому что я не хочу играть по твоим правилам, Дейв? – тихо спросила Жанин. – Не уходи. Мы еще не решили, что делать с отпуском. Каникулы Дженни начинаются на следующей неделе. Надо, чтоб девочка рассказала своей обожаемой мисс Сигрей, куда она едет с родителями.

Я не двигался с места, потому что мне было тяжело дышать. Мало сказать, что я был ошеломлен резким изменением в настроении Жанин, – у меня не оставалось сил, чтоб назвать ее шельмой. Она меня опередила:

– Только не кричи, пожалуйста, детей разбудишь.

– Что крики по сравнению с грохотом бьющихся тарелок? – напомнил я.

– Дейв, – улыбнулась она. – Ты их так угулял, что они проспят до второго пришествия. Не знаю, переживет ли мисс Сигрейв, если Дженни опоздает в школу. На этой неделе малышку назначили дежурной по классу.

Я расплылся в улыбке.

– Иди ко мне, осеменитель ты наш, – прошептала Жанин.

Я сетовал на тяжелые выходные, не подозревая, что в понедельник на мою голову низвергнутся небеса.

Хотя за мной прислали не спецназ, а людей в штатском, и не домой, а в контору, да к тому же мне было сказано, что я нужен следствию только как человек, который может пролить свет на случившееся, мое препровождение в полицейский участок смахивало на арест. Все вели себя крайне вежливо, однако не оставляя мне иллюзии, что я имею право встать и уйти.

Впрочем, я и сам этого не хотел. Я не меньше их горел желанием узнать правду о жестоком убийстве Сэма Леви.

Воскресным вечером мертвого Леви обнаружил его парикмахер, который раз в неделю стриг и красил Сэма. Избитый в кровь старик был привязан к стулу. Смерть, скорее всего, наступила от разрыва сердца. Дом был перевернут вверх дном. Вначале полиция приняла случившиеся за неудачную попытку ограбления, но когда выяснилось, что отпечатки пальцев, найденные в комнатах, принадлежат одному и тому же лицу, то есть мне, они бросились за мной и выстроили другую версию.

Большую часть дня я просидел в участке, отвечая на их изнуряющие вопросы. Мне нетрудно было отвести от себя подозрения. Естественно, в участке находилась и Анжелина, которая опять пыталась сбежать, что сделало ее подозреваемой номер один. К середине дня мне почти удалось убедить детективов в том, что ни Анжелина, ни я сам к убийству не причастны. Тогда посыпались вопросы иного характера. Высказывал ли мистер Леви когда-нибудь опасения в том, что может быть ограблен? Не намекал ли он на то, что в доме хранится солидная сумма наличными? Я рассказал им о жемчугах. Не вызывало сомнений, что украшения находятся где-то в доме. К этому простому выводу, так же как и я, мог прийти любой гость Леви.