Конец парада. Каждому свое - Форд Мэдокс

— Вот оно что! — воскликнула миссис Титженс.

— Я не говорю, что вам есть, что делить, — проговорил Титженс. — Ваши сферы не пересекаются. Но если тебе вдруг захочется вступить с ней в конфликт, не стоит... Я говорю все это потому, что мне кажется, будто ты точишь на нее зубы...

— Мне не нравится, что под моими окнами творится такой беспредел, — заявила Сильвия.

— Какой еще беспредел?.. Я хочу побольше рассказать тебе о миссис Макмастер... Она напоминает мне одну даму, любовницу человека, который сжег очень плохую книгу своего приятеля... Уже не вспомню, как их всех звали...

— Даже не пытайся! — поспешно проговорила Сильвия. — Мне это ни капли не интересно... — добавила она чуть погодя.

— Она была словно Эгерия, — сказал Титженс. — Вдохновение для выдающихся личностей. Миссис Макмастер именно такая. Вокруг нее крутятся гении, и лишь с самыми достойными из них она общается. Она пишет восхитительные, очень изысканные и чувственные письма — по большей части о Высокой Морали. На шотландском, конечно. Когда ее друзья уезжают за границу, она присылает им новости о лондонских событиях в мире литературы; между прочим, весьма толково сформулированные! А время от времени она занимается карьерой Макмастера. Но с огромной осторожностью... Вот, скажем, его орден... Миссис Макмастер заронила в умы гениев номер Один, Два и Три мысль о том, что Макмастера хорошо бы наградить почетным орденом и посвятить в рыцари... Гений номер Один пообедал с секретарем отдела по распределению должностей, который как раз занимается литературными премиями, обедает с другими гениями и делится с ними сплетнями...

— Зачем ты, — начала Сильвия, — одолжил Макмастеру такую большую сумму?

— Так вот, — продолжал свою речь Титженс, — это совершенно легитимно. Так в нашей стране распределяются премии, так и должно быть. Это единственный честный путь. Миссис Дюшемен прикрывает Макмастера, потому что он первоклассно выполняет свою работу. А она имеет влияние на гениев, потому что первоклассно выполняет свою... Она является представителем высшей, более изысканной морали для более изысканных шотландцев. Уже скоро она начнет получать билеты на званые вечера у великих ученых, на которые уже никого не приглашают. Так уже было с вечерами в честь присуждения Королевской премии. А чуть позже, когда Макмастеру дадут еще одну премию за то, что он дал французу в глаз, у нее появится доступ в еще более августейшие круги... Этим людям ведь надо с кем-то советоваться. Когда-нибудь и тебе захочется представить им своего дебютанта. Но ты не сможешь туда попасть...

— Что ж, я очень рада, что написала дяде Брауни об этой женщине! — воскликнула Сильвия. — Утром я немного об этом жалела: судя по тому, что сказала Глорвина, дела твои чертовски плохи...

— А кто у Брауни дядя? — спросил Титженс. — Лорд... Лорд... Банкир! Брауни ведь работает в банке у своего дяди.

— Порт Скато! — воскликнула Сильвия. — Лучше бы ты прекратил забывать имена. Слишком ты в этом усердствуешь.

Лицо Титженса побледнело еще сильнее...

— Порт Скато — глава Комитета расквартирования, ну конечно... — проговорил он. — И ты ему написала?..

— Прости, — сказала Сильвия. — За обвинения в забывчивости... Да, написала и сообщила, что мне, как жительнице Грейс-Инн, категорически не нравится, что твоя любовница — он в курсе ваших отношений, само собой! — каждую пятницу, спрятавшись за вуалью, прокрадывается к нам в дом, а выходит из него в субботу в пятом часу утра.

— Лорд Порт Скато в курсе наших отношений... — начал было Титженс.

— Да, видел, как вы обнимались в поезде, — подтвердила Сильвия. — Так расстроился, что предложил погасить все твои долги по кредитам и вернуть все неоплаченные чеки.

— Чтобы тебе угодить? — уточнил Титженс. — А что, банкиры так поступают? Британское общество предстает передо мной в новом свете!

— Полагаю, банкиры пытаются угодить своим друзьям-женщинам, что вполне свойственно мужчинам, — отрезала Сильвия. — Я решительно ему отказала, сообщив, что особого удовольствия мне это не доставит... Но... — Она замялась. — Я вовсе не хотела давать ему возможность выместить на тебе свое возмущение. Я не хочу вмешиваться в твои дела. Но Брауни ты не нравишься...

— Он хочет, чтобы ты развелась со мной и вышла за него? — уточнил Титженс.

— Откуда ты знаешь? — равнодушно спросила Сильвия. —Я то и дело принимаю от него приглашения на обед — мне выгодно с ним приятельствовать: он разбирается с моими делами, пока тебя нет... Но, само собой, он тебя ненавидит за то, что ты ушел в армию. Все мужчины, оставшиеся дома, терпеть не могут тех, кто ушел на фронт. А когда между ними появляется женщина, те, кто избежал армии, делают все, что в их силах, чтобы устранить соперников. А уж если они банкиры, то рычаги влияния у них находятся быстро...

— Да, наверное, — задумчиво проговорил Титженс. — Бесспорно...

Сильвия отпустила штору, краешек которой придерживала все это время, чтобы свет падал ей на лицо — как ей казалось, это придает ее словам убедительности. Наконец она набралась храбрости и всерьез решила сообщить супругу дурную весть. Она подошла к камину. Кристофер вновь повернулся на стуле, чтобы оказаться лицом к ней.

— Послушай, ведь во всем виновата эта чудовищная война, ведь так? Не будешь же ты с этим спорить?.. Я о том, что достойные, благородные мужчины вроде Брауни превратились в чудовищ!

— Да, наверное, — тупо проговорил Титженс. — Да, в точности так. Ты совершенно права. Все дело в неожиданном упадке героических настроений: когда он слишком силен, внезапно наступает спад и подчиняет все себе. Это объясняет, почему Брауни... все представители этого семейства... сделались чудовищами...

— К чему тогда твое упрямство? — спросила Сильвия. — Видит Бог, я могла бы вытащить тебя с фронта, поддержи ты меня в этом хоть немного!

— Спасибо, но я лучше еще повоюю... — сказал Титженс. — Как еще я заработаю на жизнь?..

— Так ты знаешь! — вскрикнула Сильвия. — Знаешь, что тебя не примут обратно на службу, когда поймут, что удалось от тебя избавиться...

— Это в их духе, — сказал Титженс, а затем продолжил свою мысль: — Когда мы отправимся на войну с Францией, — начал он.

Сильвия знала, что он машинально высказывает свое давнее убеждение, видимо думая совсем о другом. Наверняка все его мысли сейчас о юной Уонноп! О ее миниатюрной фигурке, о ее твидовых юбочках... Провинциальная копия ее самой, Сильвии Титженс... Вот только Сильвия не миниатюрна и не из провинции... Но слова Титженса больно хлестнули ее, словно плеть.

— Нам надо бы вести себя более достойно, — сказал он, — потому что скоро героизм улетучится. Нам... половине из нас... следовало бы постыдиться своих поступков. Тогда героический порыв не ослабнет.

Сильвия наконец прислушалась к его словам, оставив мысли о мисс Уонноп и отговорках Титженса, касающихся Макмастера, его книг и вечеров.