Мусульманский Ренессанс - Адам Мец

Таковы основные черты мусульманской знати[1140].

Доисламская знать упорнее всего держалась в феодальных областях, в лесах, на горах и в замках Фарса. Там чтили древние роды, и они наследовали друг от друга правительственные должности с древнейших времен вплоть до сего дня[1141]. Восхваляют их рыцарское поведение: «чистоту от низменных привычек речи, отсутствие открытых связей с блудницами, стремление к высшей красоте в доме, одежде и столе»[1142].

Из числа омейядских вельмож сумели сохранить свои позиции одни только мухаллабиты — потомки ал-Мухаллаба ибн Абу Суфры. Резиденцией их была Басра, где они жили в роскошных домах[1143]. Один из них играл некоторую роль в большом восстании рабов III/IX в., вероятно потому, что надеялся на падение Аббасидов[1144]. Другой приблизительно в середине IV/X в. был везиром ‘Адуд ад-Даула. Род кади из Бану Абу-ш-Шавариб утверждал, что они родственники Омейядов[1145], а следовательно, и родственники повелителей Кордовы и Мултана[1146].

Вольная аббасидская военная знать, абна ад-даула (ед.ч. банави) — роды, пришедшие вместе с династией из Хорасана,— процветала уже в III/IX в. и выделялась своими великолепными боевыми доспехами и конями[1147]. В IV/X в. эта знать была вытеснена несвободными или вольноотпущенными всадниками, тюрками и персами.

Последние отпрыски дома Тахиридов, который в III/IX в. был первым в империи после династии Багдада, в конце IV/X в. также влачили жалкое существование при дворе в Бухаре. Не совсем пропало у них только поэтическое дарование[1148]. На всем Севере, вплоть до областей, занятых тюрками, этих господ именовали римско-византийским словом «патриции» (арабск. батарика)[1149].

Немного сплетен о знатных семьях того времени отложилось у Ибн Руста (конец III/IX в.). Так, он утверждает, что род ал-Аш‘ас происходил от какого-то персидского сапожника, а богатство пришло к ним от одного бездетного иудея, за которого вышла замуж тетка сапожника. Родоначальник мухаллабитов — персидский ткач; дом Халида ибн Сафвана восходит к крестьянке из Хиры, которая, будучи беременной, попала в руки арабов. Род ал-Джахм — от беглого раба, который ложно приписал себе знатное происхождение от курайшитов. Богатый владетельный княжеский дом Абу Дулафа в Кередже на Севере — от банкира-христианина из Хиры; верховный военачальник ар-Раби‘, основатель влиятельного чиновничьего рода, как говорят, был непутевым внебрачным сыном распутной рабыни[1150].

11. Рабы

Рабов держали все: и мусульмане, и христиане, и иудеи. Только христианская церковь терзалась при этом время от времени угрызениями совести и говорила о том, что во Христе нет ни рабов, ни свободных[1151]. По крайней мере за торговлю рабами церковь устанавливала отлучение от общины[1152]. Мусульман же поражало главным образом то, что рабыни в христианских и иудейских домах не были в распоряжении хозяина дома так же, как и наложницы[1153]. Происходило это по той причине, что законы христианства на Востоке рассматривали связь мужчины со своей рабыней как разврат, который он должен был искупить церковным покаянием. Супруга же должна была продать рабыню и удалить ее из дома. Если же рабыня принесет своему хозяину-христианину ребенка, то его следует воспитывать как раба, «дабы осрамить его распутного отца»[1154]. Халиф ал-Мансур однажды послал врачу Георгиосу трех прекрасных греческих рабынь и 3 тыс. золотых. «Врач принял деньги, а девушек вернул обратно, сказав повелителю: „Я не могу жить с ними в одном доме, ибо нам, христианам, разрешено иметь только одну жену, а у меня есть жена в Билафете“. Халиф похвалил его и полюбил за это»[1155].

Напротив, ребенок, рожденный от внебрачного сожительства мусульманина со своей рабыней, считался свободным[1156]; мать уже нельзя было после этого продать, и после смерти хозяина она также становилась свободной. Даже больше того — несколько господ могли сообща иметь одну рабыню и сожительствовать с ней[1157].

В то время как в Византийской империи инаковерующим запрещалось держать рабов-христиан[1158] и христианская церковь в мусульманской империи запрещала также христианам под страхом отлучения продавать рабов-христиан нехристианам[1159], мусульманское право разрешало христианам и иудеям иметь также и рабов-мусульман[1160].

В IV/X в. главными рынками чернокожих рабов были Египет, Южная Аравия и Северная Африка, караваны которых доставляли с юга золото и рабов. Около середины II/VIII в. стоимость одного раба в среднем равнялась 200 дирхемам[1161]. Сообщают, что абиссинец Кафур, впоследствии ставший правителем Египта, был куплен в 312/924 г. за 18 динаров[1162]; это очень незначительная цена, так как он был обрезан. В Омане за хорошего раба-негра платили 25-30 динаров[1163]. «Красивая и обольстительная девушка» стоила в 300/912 г. около 150 динаров[1164]. Неслыханно высокой ценой считали, когда везир ас-Сахиб приобрел раба-нубийца за 400 динаров[1165], в то время как даже красивая нубийская девушка, ценившаяся как наложница выше всех цветных, стоила примерно 300 динаров[1166]. Относительное бесплодие негритянок в северных областях помогало уберечь мусульманский мир от заполнения ввозимыми чернокожими и смешанными детьми от них[1167]. Чернокожий домашний раб использовался, как и в наше время, главным образом в качестве привратника[1168].

В обществе, где хороший стих и красивая музыка ставились превыше всего, дороже всего ценились художественно одаренные и обученные девушки и юноши. В эпоху ар-Рашида один знаменитый певец держал по временам до восьмидесяти рабынь, которых обучал своему искусству[1169]. За них ему платили по 1-2 тыс. динаров[1170]. Менее обеспеченные артисты давали уроки у крупных рабовладельцев[1171]. Среди профессиональных певиц, числившихся в 306/918 г. в столице, лишь очень немногие были свободными[1172]. На знаменитых артистов и артисток, как и у нас, тратили фантастически большие суммы. Так, около 300/912 г. одна певица продавалась в аристократических кругах за 13 тыс. динаров, посредник получал при этом 1000 динаров[1173]. В 326/937 г. правитель Вавилонии Ибн Ра’ик купил певицу за 14 тыс. динаров, что считалось совершенно неслыханным[1174].

По совершенно иной цене шли рабы-«аристократы» — белые. Красивая белая рабыня, совершенно ничему не обученная, стоила 1000 динаров и выше[1175]. Ал-Хваризми предлагали за одну рабыню 10 тыс. дирхемов[1176]. Особенно поднялась цена на белокожих в IV/X в., когда вследствие поражений на западной границе почти совсем иссяк важный источник получения белых рабов — Византия и Армения[1177]. Следует иметь в виду,