Легендарный Корнилов. "Не человек, а стихия" - Валентин Рунов

23 ноября (8 декабря) Алексей Максимович принял прибывших в Новочеркасск генералов Деникина и Лукомского. Приезжие были поражены пустынностью и тишиной Атаманского дворца. Войсковой атаман встретил их на пороге своего огромного кабинета, поздоровался, пригласил сесть. Вид Каледина был не из лучших. Осунувшийся, с бесконечно усталыми глазами, он выглядел так, словно был придавлен неизбежно надвигавшимся горем, предотвратить которое нет сил. Он внимательно выслушал Деникина о перспективах развертывания на Дону Добровольческой армии и превращения области в плацдарм борьбы с большевизмом, тяжело вздохнул.

– Поверьте, я всецело на вашей стороне и верю в необходимость совершения задуманного. Но ваши имена, как и имена Корнилова и Маркова, для казачьей массы слишком связаны с попыткой контрреволюционного переворота, – напомнил Алексей Максимович. – Поэтому я рекомендовал бы вам обоим и приезжающему сегодня генералу Маркову пока активно не выступать. Нынче обстановка такая, что вам лучше временно уехать с Дона. Так и мне, и вам будет спокойнее, а главное, так будет лучше для дела.

Прислушавшись к советам Каледина, 26 ноября Деникин и Марков уехали в Екатеринодар, а Лукомский – во Владикавказ. Как показали последующие события, сделали это генералы очень вовремя.

В ночь на 27 ноября в Ростове-на-Дону произошло выступление большевиков, которые при поддержке отряда черноморских матросов в результате трехдневных боев захватили город. Оттуда в Новочеркасск был направлен ультиматум с требованием признать советскую власть на Дону и передать управление войсками и областью ее представителям. Это был вызов, который Войсковой атаман не мог не принять. С тяжелым сердцем он решил применить военную силу, чтобы восстановить свою власть в Ростове.

Патриотически настроенные военные и жители Новочеркасска, особенно молодежь, отнеслись к решению атамана с энтузиазмом. Один из большевиков, наблюдавший за отправкой войск из Новочеркасска в Ростов, спустя несколько лет писал: «Моим глазам представилось довольно оригинальная картина. По перрону станции суетятся офицеры с погонами в походном обмундировании, вооруженные винтовками, около них вертятся младенцы в черных мундирах с красными погонами и такими же лампасами и с огромными (в сравнении с их ростом) винтовками – это кадеты младших классов, реалисты, гимназисты и студенты Донского политехникума. Все холеные, чистенькие, розовенькие, как конфетки. Все караулы несут в качестве рядовых офицеры и юнкера. На третьем пути стоит готовый к отправке эшелон, битком набитый учащейся молодежью, лихо распевающей: «Всколыхнулся, взволновался православный Тихий Дон» и «Ревела буря». Возле вагонов порхали барышни. На рукавах и груди красные кресты. Со словами утешений раздавали юнцам шоколад, печенье, индивидуальные пакеты. Наконец, третий звонок, свисток, разноголосое «ура», ружейные залпы из вагонов отъезжающих, крики «разобьем сволочь», «сотрем в порошок большевиков». В последнем вагоне довольно стройно запели «Боже царя храни».

Посещение Л. Г. Корниловым первых прибывших в Новочеркасск офицеров.

Алексей Максимович с болью в душе и тревогой в сердце наблюдал за убытием импровизированных воинских отрядов. Не на такую «силу» он рассчитывал, начиная борьбу с большевиками. Надежды возлагались на возвращавшиеся с фронта казаков и части, но они не оправдывались. Казаки, оставив фронт фактически по воле большевиков, не хотели воевать с ними. На заседании войскового правительства Каледин в канун своего отъезда в Ростов заявил:

– Я должен поделиться с вами некоторыми своими сомнениями относительно наших казачьих частей, идущих с фронта. Насколько раньше мы эти части ждали, настолько теперь они вызывают у нас тревогу и беспокойство относительно того, что они с собой принесут. Среди нас есть свидетели недостойного поведения казаков по отношению к присяге. Когда Ростов был занят большевиками, им было предложено присоединиться к войскам, верным Войсковому атаману. Но казаки, посоветовавшись между собой, отвергли это предложение. Они проследовали в Ростов и там разоружились.

Этот факт подтвердил прапорщик Примеров, который во время прибытия в Ростов казаков 17-го Донского полка с остатками 6-го пешего казачьего батальона полковника Потоцкого еще продолжали бой с большевиками в городе. Он рассказывал:

– В то время как мы вели бой, неся большие потери, прибывшие казаки, находясь в нескольких десятках шагов от нас, не помогли нам, а позорно разоружались. Это нельзя понимать иначе, как предательство казачьего братства! – возмущался прапорщик, чудом спасшийся от плена. По его бледным, осунувшимся небритым щекам текли слезы.

Каледин позволил присутствующим выслушать рассказ прапорщика до конца. В зале установилось тягостное молчание. Седые казаки – ветераны и более молодые представители казачьего сословия – все одинаково тяжело переживали случившееся. Войсковой атаман встал, поправил ремни, взял со стола папаху.

Л. Г. Корнилов. Советская карикатура 1918 г.

– Сейчас не время горевать и судачить. Вот возьмем Ростов, тогда и поговорим обо всем основательно. А за то, что в бой пойдут мальчишки, пусть казакам будет стыдно. И не этим, позорно сдавшимся врагу, а тем, которые не сегодня завтра придут на Дон с фронта.

Таким образом, взятие Ростова Каледин рассматривал не только как военную, но и как политическую акцию. С ее помощью он надеялся «пробудить» казачество и показать большевикам свою силу на Дону. Неудачный исход такой операции означал для атамана катастрофу. Поэтому Алексей Максимович вновь обратился за помощью к Алексеевской организации. К Ростову был направлен отряд из 400–500 офицеров и юнкеров.

Войска, собранные для наступления на Ростов, Каледин, разделив на три колонны, вначале двинул на Нахичевань. Туда в ожидании наступления казаков переместился Военно-революционный комитет и были выдвинуты основные силы большевиков. При этом резко ослабло большевистское влияние в четырех запасных пехотных полках, расквартированных в Ростове. Их личный состав отказался сражаться с казаками на стороне Красной Армии. Судьба города была предрешена.

Один из руководителей ростовских большевиков того времени М. П. Жаков так описывает происходившее:

«Утром 2 декабря под покровом густого тумана казаки подошли к нашей линии и напали на застигнутых врасплох рабочих, сестер и санитаров. Еще накануне они обеспечили себе нейтралитет солдат, которые по уговору с казачьими делегатами с ночи ружья составили в козлы и отказались от всякого участия в боях». В тот же день Ростов-на-Дону оказался в руках казаков и добровольцев.

Собрав незначительные силы и сформировав несколько казачьих отрядов, Каледин направил их к Ростову. Они окружили город и одновременной атакой с трех сторон после непродолжительного боя 2 декабря овладели им. Обыватели организовали освободителям торжественную встречу. Автомобиль Каледина был окружен ликующей толпой на Большой Садовой улице. Гремела овация, к атаману тянулись десятки рук. Это ликование толпы показалось Алексею Максимовичу не только неуместным, но даже кощунственным. Он встал и сделал властный жест рукой. Толпа стихла.