В пекло по собственной воле (сборник) - Светлана Алешина

— Спасибо, Григорий Абрамович! — с трудом удержалась я, чтобы не ляпнуть что-нибудь по поводу надежд на его быстрое выздоровление.

— Звони! — сказал он. — Я рад всегда тебя слышать, независимо ни от чего. Пока!

Он положил трубку, а я бросилась набирать диспетчера пограничной связи, чтобы тот соединил меня с Санкт-Петербургом.

Ожидая ответа диспетчера, я бросила взгляд в окно и увидела очень странную, обеспокоившую меня картину. Уже рассвело, но солнце еще не встало и над островом висели утренние сумерки, проясняющиеся с каждой минутой. Видно было не очень отчетливо, но я сразу же разглядела понурую фигуру Фимы Шаблина, бредущую к стоявшему рядом с заставой вездеходу под конвоем какого-то человека в форме, которого я разглядеть не сумела.

— Что за черт! — ни секунды не раздумывая, я бросилась к выходу.

По пути чуть не сшибла с ног капитана Евграфова, который шел мне навстречу с пачкой каких-то документов в руках.

— Оля! — только и успел он крикнуть, когда я оттолкнула его со своего пути. — Что с вами?

Объяснять было некогда. Я уже слышала, что мотор вездехода заработал и стал набирать обороты.

— Что у вас есть из транспорта? — бросилась я опять к Евграфову. — Быстрее! У нас ни секунды в запасе!

— Вертолет! — ответил он машинально. — А что, собственно…

— Быстро! — крикнула я, устремляясь к двери. — Летим!

— Куда?! — закричал он почти возмущенно, но тем не менее бросился за мной.

Пока он включал двигатель и разгонял винт, я сидела рядом с ним в кабине как на иголках. Единственное, что меня утешало, — солнце уже встало и видно становилось очень хорошо. С воздуха мы успеем засечь, в какую сторону повезли Шаблина. А уж догнать вездеход по воздуху — не проблема.

Евграфов поднял наконец машину в воздух, и мы сделали небольшой круг над окрестностями заставы.

— Вон они! — закричала я, показывая на вездеход, пробиравшийся между камней к бухте, в которой около берега стояли два катера.

— Да кто они, мать твою? — не выдержал Евграфов. — Это наряд сменяться едет. Сейчас катера на патрулирование пойдут.

Я растерялась.

— Фимку Шаблина на вездеходе увезли! — крикнула я. — Сереженька, найди их, они Фимку убьют! Его уже второй раз арестовывают.

— Кто это его арестовывает? — спросил Евграфов, разворачиваясь в сторону горы Лысой. — Ты видела, кто его увез?

— Пограничник какой-то! — сказала я. — Или кто-то в форме пограничника.

— Понял! — буркнул Евграфов и нахмурился.

Вертолет быстро шел по направлению к горе. Как ни вглядывалась я в нагромождение скал под нами, заметить ничего не могла. Никаких следов машины не было. Я расстроилась.

— Куда ты летишь? — с досадой крикнула я. — Мы так совсем их потеряем!

— Не потеряем! — мрачно ответил Евграфов. — На острове есть только одно место, где можно спрятаться, — лес на склонах Лысой горы. Все остальное просматривается как на ладони!

— Кому из ваших мог понадобиться Шаблин? — спросила я капитана.

— Из наших — никому! — ответил он. — Это точно. Ефим утром меня донимал, просил пустить к тому старику, что моряки подобрали. Да что там просил — требовал. Ты, наверное, знаешь, как он это умеет делать!

— Знаю! — вставила я.

— Я сначала отказывал, потом сдался, — продолжал Евграфов. — Сам отвел его к начальнику внутреннего караула, приказал пропускать везде, ну, почти везде, так скажем. Но даже если бы он запоролся на стратегический объект, его не арестовали бы, просто прогнали бы, и все! Да он и не смог бы туда проникнуть…

— Какой еще стратегический объект? — спросила я.

— А откуда я знаю — какой? — ухмыльнулся капитан. — Мне об этом и знать не положено. — Он вдруг звонко хлопнул себя левой рукой по лбу и воскликнул: — Ну и заморочила ты мне мозги со своим Шаблиным! Я же нес документы, которые тебе из Москвы по факсу передали! Сейчас, подожди, они где-то у меня в кармане должны быть…

И он начал расстегивать нагрудный карман пятнистого комбинезона. Но тут я схватила его за руку, державшую штурвал, и заорала:

— Вон они! Смотри! Вон! У того обрыва горы, в соснах! Видишь вездеход?

Евграфов стряхнул мою руку со своей, потому что вертолет дернулся и сделал вираж, потом выровнял машину, поднял кверху дверь кабины и, перегнувшись из кресла пилота вниз, стал вглядываться в сосны с обломанными вершинами, торчащие на склоне горы.

— Да вон же! Там! Вон они! — не унималась я, потому что не теряла из вида вездеход, просто впившись в него глазами.

— Вижу! У границы камней! — крикнул наконец Евграфов. — Садимся!

Вертолет заложил крутой вираж и понесся навстречу горе. У самых сосен «вертушка» резко замедлила движение и стала опускаться рядом с вездеходом. Евграфов сел прямо позади машины, на которой везли Шаблина, на единственный ровный участок, на который можно было приземлиться.

Я выскочила из вертолета, едва он коснулся земли. Несколько секунд спустя за мной выскочил и капитан Евграфов. Я уже успела добежать до машины и резко распахнула дверцу вездехода.

— Что? — крикнул, подбегая ко мне, Евграфов. — Пусто? Я так и знал!

У меня было опустились руки, но капитан схватил меня и поволок за собой по склону горы. Я спотыкалась на камнях, перепрыгивая с одного обломка на другой, но не отставала.

— Скорее! Скорее! — подгонял меня на бегу Евграфов. — Не успеем!

— Куда не успеем? — еле сумела выговорить я, задыхаясь от быстрого бега.

— Прилив начинается! — бросил Евграфов, полагая, что все объяснил, хотя я совершенно не поняла, при чем здесь прилив.

Наконец мы выскочили на ровную площадку, на которой не было ни одной сосны, да и вообще ни одного дерева. Я сообразила, что это — вершина горы Лысой, та самая ее «лысина», из-за которой она и получила свое красноречивое название.

Гора, оказывается, одним своим склоном выходила прямо на берег океана, и на уступах, которыми она спускалась к воде, я увидела огромное количество каких-то птиц. Они с резкими, пронзительными криками носились над небольшим ущельем, огораживающим такую же небольшую бухту внизу. Резко пахло птичьим навозом, в глазах рябило от мельтешащих в воздухе птиц. Их тут были, наверное, тысячи!

— Птичье ущелье! — пояснил мне Евграфов. — В ту бухту, внизу, можно только с воды попасть или сверху — отсюда. Больше им некуда было его тащить. Это самое укромное место на острове, люди сюда редко ходят, чайки не любят посетителей. А сейчас — и ходить некому… Нам надо успеть спуститься до прилива. Если его просто избили и бросили здесь, он утонет, берег бухты затопляется каждым приливом…

— Фима! — крикнула я.

Тучи чаек взвились вверх с ближайших к нам утесов. Раздался такой крик встревоженных появлением чужаков птиц, что у меня барабанные перепонки чуть не лопнули, а в голове зазвенело от их визгливых криков.