Колодец душ - Стивен Рей Лоухед

своему окончательному завершению. Вселенная превратится в нетленную, вечную реальность высшего добра.

— Другими словами, в рай, — заключила Касс.

— Да, но в другом смысле, — поправила миссис Пилстик. — Новое Небо и Новая Земля. Это будет место вечного торжества Божьей любви и доброты. Мы будем жить и работать, чтобы полностью реализовать потенциал, ради которого и было создано человечество.

— И в чем же заключается этот потенциал? — Касс уже не заботилась о том, чтобы скрыть сарказм.

Миссис Пилстик ответила удивленным взглядом, как бы говоря: «Разве вы не понимаете?»

— Я не занудствую, — попыталась оправдаться Касс. — Мне в самом деле хотелось бы услышать вашу теорию.

— Предназначение человека в том, чтобы овладеть космосом, обрести опыт добра, красоты и истины.

— А еще, — быстро добавил Брендан, — в том, чтобы распространять эти несомненные ценности на всю вселенную в целом. Видите ли, Вселенная в том виде, в каком она существует сейчас, — это всего лишь Первая Фаза, можно сказать, — именно здесь рождаются живые человеческие души и учатся сознательной жизни и независимости. Однако окончательное воплощение всех этих жизней мы увидим только в следующей фазе творения — нам предстоит трансформация, которую мы едва ли можем пока себе представить.

Касс покачала головой. Их рассуждения… но какое отношение все это имеет к межпространственным путешествиям или, если уж на то пошло, к ней самой?

— Наши поиски Карты на Коже — это только начало, — сказала г-жа Пилстик. — Это далеко не все.

— Карты на Коже? — удивилась Касс.

— Вам никто о ней не говорил? — в свою очередь удивился Брендан.

Касс покачала головой.

— Ни слова.

— Тогда позвольте я расскажу, ладно? Много лет назад жил человек по имени Артур Флиндерс-Питри…

Миссис Пилстик подняла руку.

— Пожалуйста, пощадите меня.

— Миссис Пилстик уже слышала эту историю неоднократно, — пояснил Брендан.

— Да, и мне незачем слушать все это снова. — Она светло улыбнулась им. — Надеюсь, вы меня извините, но мне надо наведаться в бакалейную лавку. День сегодня хорош, что дома сидеть? Между прочим, Кассандра не видела Дамаск. Почему бы не показать ей Старый квартал, Брендан?

— Хорошая мысль, Розмари. Я так и сделаю.

— Ну, тогда я пошла. Не утомляй ее разговорами, Брендан, я-то знаю, на что ты способен. И постарайтесь не опаздывать. К вашему возвращению я приготовлю ужин.

ГЛАВА 22. Отчаяние рождает дерзость

Необходимость посещения Черной Хмари всегда вызывала у Чарльза Флиндерса-Питри опасения. Вроде бы пологие холмы Котсуолда не должны внушать подобных чувств, если бы не Черная Хмарь. Сегодня он даже смотреть не мог на огромный холм из окна кареты. Но вот он, стоит и ждет его. Холод пробирал от этой мысли.

Прошло почти пятьдесят лет с тех пор, как его отец, Бенедикт, привел его к этому кургану, и он до сих пор помнил мрачное впечатление, которое произвел на него вид холма. Насыпь неисчислимого возраста, работа древних землекопов, у которых не было ничего другого, кроме кирки из оленьего рога и тростниковой корзины. Ну зачем им вздумалось создавать еще один рукотворный холм среди других таких же природных? Загадка. «То-то их тянуло строить памятные сооружения», — пробормотал про себя Чарльз. Насколько он мог судить, та эпоха была просто переполнена всевозможными тайнами.

Карета накренилась на повороте, оставив позади деревню Банбери, и Чарльз опять пожалел о своем решении ехать в это Богом забытое место. Но пришлось. Его последний разговор с Дугласом не оставлял других возможностей.

Мальчик всегда отличался упрямством; с самого раннего детства он рос своенравным и несговорчивым. Чарльз, потерявший жену, умершую во время родов, отчаялся справиться с мятежным характером мальчишки и отправил его в школу-интернат в надежде, что суровое учреждение сможет научить его дисциплине, сам он никак не мог этого сделать. Школа Стоуникрофт, конечно, сделала парня более воспитанным; но одновременно и более хитрым. В сочетании с самоуверенностью, граничащей с безрассудной смелостью, Дуглас вырос грозным противником для всех, кто захотел бы перейти ему дорогу. Короче говоря, из эгоистичного, трудно выносимого юноши Дуглас быстро превращался в хитрого, непримиримого и опасного молодого человека.

— Не понимаю я, в чем смысл этого листа бумаги, — жаловался он во время очередного напряженного разговора с отцом. — В любом случае, он мой по праву рождения. — Дуглас с вызовом взглянул на отца. — Или ты мне и в этом откажешь, как и во всем остальном?

Чарльз взорвался.

— Вот же ты неблагодарная скотина! Как у тебя вообще язык поворачивается? Я ни в чем тебе не отказывал. — Вскочив со стула, он начал расхаживать по гостиной. — Я прошу у тебя только одного — чтобы ты получил хоть какие-то знания, занялся учебой и доказал, что можешь достичь хоть чего-то своими собственными силами. — Он посмотрел на угрюмое лицо Дугласа и увидел, что его слова не доходят до сознания сына. Тогда он попробовал другой вариант. — Ты же не дурак, Дуглас. Во многих отношениях ты — один из самых умных людей, которых я знаю. Если бы ты воспользовался хотя бы малой толикой своих природных талантов, ты мог бы достичь замечательных результатов.

Я пристроил тебя в Крайст-Черч, с этим все в порядке, — продолжал Чарльз. — Три года — это ерунда: зато ты будешь занят, заведешь новых друзей и создашь такой задел, который будет служить тебе всю жизнь. Надо всего лишь приложить некоторое количество усилий. — Чарльз щелкнул пальцами. — Вот сдашь выпускные экзамены, и в тот же день я сам передам тебе карту.

— И почему я должен тебе верить? — проворчал Дуглас. — Откуда мне знать, что ты сдержишь слово?

— Сынок, это уж слишком. Да, было, я продал дедушкину коллекцию и проиграл деньги. Тут справедливостью и не пахнет! Я тоже совершал ошибки, и мне пришлось расплачиваться за них всю жизнь. — Он умоляюще протянул руки. — Дуглас, пожалуйста, постарайся понять. Да, я скрывал от тебя карту, признаю, но я не хотел видеть, как ты наступаешь на те же грабли, что и я в твоем возрасте.

— Значит, ты потерпел неудачу, а я теперь должен это исправлять? Ты это хочешь сказать?

— Я хочу всего лишь, чтобы ты был готов. Чтобы смог справиться с заданием лучше меня. — Он