Игра без ставок - Николай Андреев

Анкх из Народа, Ищущий и Находящий Пути, пытался расстаться, забыть свои мечты, свою память он надеялся убить вместе с самим собою. Не вышло — мечты не умирают, мечты — это яркие падающие звёзды, которым никогда не упасть. Мечты — это те Пути, которые сами тебя находят…

Кнехт Белого Ордена Сигизмунд Хоффнунг бежал от бедности, от «грязи», за которую его почитали «аристократы». Он бежал от родни, от своих предков, от серости и убогости жизни, он бежал от глупости, которой почитал работу во благо других, жизнь во имя других. Что ж, Сиг пришёл к тому, от чего пытался сбежать…

Кнехт Белого Ордена Альфред Эренсаше бежал от несправедливости мира, бежал от предательства и грязи, в которую, как считал Альф, обращается Хэвенхэлл, бежал от обыденности и чёрствости людской, бежал от собственной, как ему казалось, трусости. И всё-таки Эренсаше вновь столкнулся со всем этим, но теперь…

Теперь все эти пятеро были вместе. Да, им не хватало Палача, хэлльца Пауля Свордера, но и без него эти пять человек были настоящей силой, способной, казалось, сражаться со всем миром, с самою слепой Судьбой, с безразличным Равновесием и со всё погрязающим в сворах, драках и мешанине обыденных мелочей, сотворённых «меньших зол» и несовершённых подвигов…

После многие говорили, что история этой пятёрки на этом окончена, а после — начинаются лишь легенды. Но лишь немногие знали, что бой в порту не был последним боем храбрецов. Впереди их ждала встреча с прошлым, забытым, в которое никто уже давно не верил…

Мерцал закат, как сталь клинка

Свою добычу смерть считала,

Бой будет завтра, а пока

Взвод зарывался в облака

И уходил по перевалу.

Отставить разговоры!

Вперёд и вверх, а там…

Ведь это наши горы —

Они помогут нам!

Владимир Высоцкий

Впервые ничего не происходило — то есть совсем-совсем, вообще ни-че-го! Никуда не надо было бежать, не от кого было убегать, и куда-то стремиться — тоже некуда…

Уходить из Старого Фора наш отряд пока что не собирался: Анкх всё ещё чувствовал себя очень плохо, был невероятно слаб, полёт отнял слишком уж много сил. К счастью, умирать ангел совершенно не собирался, но… Но взгляд его был устремлён куда-то вдаль (или в прошлое, а может, и в будущее). Хэвенец почти не разговаривал, да его никто особо и не беспокоил.

Лагерь расположился в руинах одного из древних бастионов Старого Фора, более или менее хорошо сохранившегося, хэвенец его никогда не покидал. Здесь его покой стерегли Альф и Сиг, своим рвением пытаясь искупить всё то, что Орден сделал и с Анкхом, и с Шаартаном, и со Стефаном…

Прошло две или две с половиной недели…

Некромант целыми днями бродил по руинам, пытаясь найти хоть что-нибудь, что могло бы подсказать: а что, в конце концов, по мысли короля рогнарского, должно было здесь произойти? Где спасение Рогнарии? Где хоть что-нибудь? Тут же ничего живого нету! Живого… А — мёртвого?

И вот тут-то Шаартан решил проверить, помнят ли руки, как творить «некру», не позабыто ли былое мастерство…

Сперва — потребовалось выбрать место, где могло быть как можно больше беспокойных душ, оставшихся поближе к миру живых. Шаартан долго-долго ходил по развалинам, пока наконец не решил, что нашёл подходящее местечко.

Неприметное, крохотное зданьице, на отшибе, стены совсем искрошились, кажется, тронешь кладку — и станет пылью, осевшей на твоих пальцах. Но это только так казалось, что здесь ничего путного раньше и быть не могло: Шаартан узнал в здании святилище. Равнение на север-юг, прохождение совсем-совсем рядом, буквально в шаге, линий стихийной магии, которую Шаартан мог ощущать. Как-никак, в молодости вот-вот должен был поступить в школу для магов. Если бы… Э, да чего уж тут жалеть!

Что было — то было!

А возле святилища, как известно, может быть кладбище, или во всяком случае след слепок душ, нечто вроде картины былого праздника жизни, но — картины так и не дорисованной, забытой, запылившейся, стоящей в каком-нибудь чулане рядом со сломанными граблями и изъеденной жучком столешницей.

Этот-то набросок некромант и думал оживить, наполнить хотя бы на считанные мгновения красками, жизнью…

— Эх, староват я для этого, — слукавил, ворча, Шаартан, подбирая осколок камня поострей и начиная рисовать оградительную черту вокруг святилища.

Когда-то он считал, что эта черта должна защищать мир от духов, но сейчас до сына Шары вдруг дошла мысль о том, что эта защита — для призраков. Прошлому никогда не вернуться в настоящее, как бы этому прошлому ни хотелось. А если оно, это прошлое, вернётся, то станет настоящим…

— Ну вот, точно старею! Уже начал о вечном размышлять, — улыбаясь, говорил сам с собою Шаартан, чертя оградительную линию. — В одиночестве, бессильный…

Некромант, напевая свои вздорные вирши, не обращал ни на что внимания. Две сизые птички, крошечные, уселись рядом, с поистине птичьим любопытством наблюдая за работой этого «странного двунога, чирик-чирик, двунога». Двуног что-то там делал с куском камешка, что-то нехорошее, явно не червей и жучков искал, не ради еды корёжил землю… Птицы этого усердия не оценили и улетели прочь, от «странного двунога, чирик-чирик, двунога». Кто поймёт этих птиц? Уж явно не некромант, целиком поглощённый своим делом…

Задул ветер, холодный, пронизывающий до самых костей, вызывавший дрожь в коленях и воспоминания о домашнем тепле и уюте — в голове…

Шаартан, рефлекторно, случайно совершенно, поднял взгляд — и обомлел. Даже камень выпал из рук южанина, а вирши умерли на губах, застыв холодными, бездушными беззвучиями…

Разрушенное святилище располагалось как раз на западной границе Старого Фора, невдалеке от оживлённых шляхов. И именно с той стороны, не таясь, шли цепями… «беляки»! Во весь рост, с развёрнутыми знамёнами, ощетинившись копьями и пиками, алебардами и арбалетами, шли воины Белого Ордена.

Шаартан прислушался к своим ощущениям: он понял, что то совсем не ветер заставил задрожать поджилки. Позади первых рядов «беляков» шла Белая Курия — волшебники и маги, посвятившие себя служению добру, свету и справедливости.

— А ведь думал, что загнулись, — процедил сквозь зубы некромант, через мгновенье уже срываясь с места и несясь во весь опор к лагерю. Как же всё мерзко обернулось…

— Выследили белые волшебники… Выследили… Проклятье… И деться-то некуда! Не спрячешься… Не хочу бежать… Надо — дать бой! На смерть! — ловил ветер слова Шаартан, мчавшегося к полуразрушенной башне…

— Орден! Орден идёт! — восклицал Шаартан, приближаясь к лагерю.

Сын Шары резко прекратил кричать, когда заметил спешившего в полуразрушенную башню Стефана Айсера. Алхимик, правда, после полёта требовал называть себя Бертольдом Шварцем и никак иначе… Но вообще, пока что не то что на Стефана Айсера — на Крикуна не заработал, как говорится!