Тайна пансионата «Уют» - Владимир Колабухин

Гроза стихла, и ясно послышался шум подъезжающей к клубу машины. Через минуту в комнату вошли Берестовский и низкорослый мужичок в брезентовом плаще.

— Вот это и есть Вениамин Петрович Смирнов, пастух, — доложил лейтенант.

Пастуху на вид было не более сорока лет. Он как-то странно подёргивался, глаза его слезились…

После первых же заданных ему вопросов пастух перестал дёргаться, обвёл всех тусклым взглядом и, заикаясь, произнёс:

— Мой кнут, мой. А бил не я. Другой.

— Кто же? — спросил капитан.

— Лёшка Панарин.

И дальше пастух наотрез отказался отвечать на вопросы.

Шатров указал Берестовскому глазами на дверь. Тот вышел и вскоре возвратился, подал Шатрову записку. Капитан взглянул на неё и передал Ракитину.

«Ветлугин сказал, что знает Панарина. Жил здесь. Шофёр, был командирован из города на уборку урожая. Вчера уехал на побывку домой и пока что не вернулся», — прочитал Сергей.

— Ну что же, Смирнов… — Шатров поднялся из-за стола. — Не хотите сейчас с нами разговаривать — потолкуем завтра!

И, как только Берестовский увёл пастуха, капитан обратился к Сергею:

— Я сейчас уеду, а ты утречком побывай в доме учительницы. Посмотри там — что к чему. С прокурором об этом я уже договорился. Санкцию дал. А завтра я позвоню относительно Панарина.

Он пошёл к двери.

— Да, вот ещё что… Чуть не забыл! — остановился он у порога. — Надо найти племянника Дороховой. Сообщить ему о трагедии всё равно придётся. Заодно и побеседуешь с ним.

Шатров уехал. В соседней комнате укладывался на ночь Берестовский. Прилёг и Сергей на диван, но ещё долго не мог заснуть. Он ворочался с боку на бок на стареньком диване и мысленно рисовал себе встречу с Панариным. За окнами всё реже вспыхивали далёкие молнии, утих ветер, и Ракитин в конце концов задремал.

* * *

Едва успел Сергей вернуться из дома Дороховой, как позвонил Шатров.

— Что нового? У Дороховой был?

— Был, — невесело ответил Сергей. — Там всё в целости и на своих местах. Нашёл черновик какого-то письма.

— Что за черновик?

— Набросок письма к сестре: приветы, наставления. В одном месте речь идёт о кувшине с золотыми монетами, а в чём дело — неясно. Всё зачёркнуто, перечёркнуто.

— Немедленно направь черновик на исследование. Надо установить, кто его писал и что там зачёркнуто… Что ещё?

— Племянника Дороховой пробовал допросить. Он как узнал о случившемся с тёткой, так сразу в обморок упал. Я с ним ещё позднее поговорю. О Панарине что-нибудь известно?

— Известно, — помедлив, ответил капитан. — Оговорил его пастух. На Дорохову напали вчера, а Панарин ещё в четверг, возвращаясь в город, попал в аварию и в тяжёлом состоянии доставлен в больницу. Надо передопросить Смирнова — выяснить, в чём дело.

— Хорошо, Серафим Иванович. Сделаю! А как учительница?

— Ей стало легче. Уже в сознание пришла.

— Правда?! — обрадовался Сергей. — Может, разрешат врачи поговорить с ней?

— Нет, — возразил Шатров. — Видишь ли, какое дело: временная потеря памяти. Такое бывает. Ты с пастухом да с людьми лучше поговори.

Он повесил трубку.

Сергей попросил Берестовского привести Смирнова.

Разговор был долгим. Но лишь поздно вечером пастух перестал отнекиваться и, скривив рот в глуповатой ухмылке, протянул:

— Не бил Лёшка. Я бил.

Ракитин облегчённо вздохнул: «Ну вот и всё, теперь будет проще!»

Да какое там! Чем больше он допытывался о подробностях и цели нападения на Дорохову, тем яснее улавливал в ответах пастуха неуверенность и путаницу. Мало того, пастух оказался некурящим и не был рыболовом.

Сравнивая слепки следов обуви с места происшествия с обувью пастуха, он понял, что и здесь его постигла неудача.

А Калиновка гудела словно улей. Случай с учительницей взволновал всех жителей деревни. И они, не дожидаясь вызова, сами шли к Ракитину, стараясь хоть чем-нибудь помочь.

— Что за человек ваш пастух? — спрашивал он каждого.

— Больной он. И не рыбу, а мух только ловит, — говорил один.

— Оттого и коз пасёт, что головою с детства страдает, — подтверждал другой.

Сергей позвонил в здравотдел и попросил справку о состоянии здоровья пастуха. Ему прислали такой документ. В нём сообщалось, что Смирнов Вениамин Петрович, житель деревни Калиновка, страдает олигофренией — слабоумием.

— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! — мрачно присвистнул Берестовский. — Что делать будем?

— Да всё то же — встречаться с людьми.

А через пару дней Сергею позвонил Шатров:

— Докладывай.

Сергей обрисовал ему своё незавидное положение.

— Жди, выезжаю.

В клуб заглянул и Ветлугин, чтобы справиться, как идут дела.

— Скажите, много ли у вас в деревне рыбаков? — спросил у него в разговоре Сергей.

— С пяток наберётся.

— Назовите мне их.

— Я, тракторист Ивашкин, автослесарь Сторжинский… — вспоминал Ветлугин. Увидев, что Сергей записывает фамилии, поинтересовался: — А для чего это вам?

— Так ведь и я рыбак, — улыбнулся Сергей. — Хотел бы проконсультироваться… — Он посмотрел в окно. — Мой начальник приехал!

Ветлугин засуетился:

— Ну, вы тут беседуйте. Я не буду мешать, пойду, — торопливо сказал он и направился к двери.

Вошёл Шатров. Он попросил у Сергея все материалы по делу Дороховой и, усевшись за стол, углубился в их изучение.

— А «Любительские» кто здесь курит? — спросил он, листая бумаги.

— Никто не курит. Их уже полгода не было в продаже, — отозвался Сергей. — А у вас ничего нового нет?

— Есть! Прислали заключение экспертизы. Черновик письма написан самой Дороховой. Речь идёт вот о чём. Оказывается, выкапывая картошку в огороде, она наткнулась на кувшин с золотыми монетами. И естественно, решила сдать клад государству. А сестра её — любительница старинной посуды. Вот Дорохова и написала ей, что дарит расписной кувшин из-под монет. — Шатров вскинул лохматые брови. — Не со своими ли сокровищами учительница отправилась тогда в город?

— Наверное, так оно и было! — загорелся Ракитин. — Иначе зачем ей идти с портфелем? Не за покупками же!.. Вот только кто мог узнать о кладе?

— И кому раньше принадлежала усадьба учительницы? — подхватил его мысль Шатров.

— Дорохову спросить об этом нельзя?

— То-то и оно, что нельзя, — подосадовал капитан. — Она даже имени своего не помнит. Результат очень сильного потрясения от случившегося с ней. Врачи называют такое состояние ретроградной амнезией.