Варан - Марина и Сергей Дяченко

Одна башня обрушилась полностью и развалила стену. Другая держалась «на одном кирпиче». Варан не остался бы ночевать в таком строении. Одного маленького толчка будет достаточно, чтобы чья-то древняя гордость превратилась в груду камней… А если хозяин не в ладах со степью…

Варан споткнулся: ну конечно. Степь здесь мертва… Хозяин замка одержал победу на тысячи шагов вокруг… и мечтает о новых победах. Очень важно, кто нанес первый удар: степь ли, разрушив слишком тяжелый для нее замок? Маг ли, опустивший первое «ожерелье» вокруг собственного жилья?

Смотреть на развалины в окружении мертвых деревьев было неприятно. Варан взглянул на небо и снова вспомнил черноволосую женщину.

Однажды они говорили о магах. Она сказала: я не понимаю, почему редчайший дар, такой счастливый, желанный дар достается негодяям… Знаешь, призналась она, когда я была девочкой — я хотела быть магом… я пряталась в роще и изо всех сил пыталась сотворить чудо. Зажечь взглядом огонек… или задержать в воздухе подброшенную шляпу. Я не играла в куклы, не бегала с девчонками купаться, я сидела и пробовала — ведь отец говорил, что труд способен преодолеть все… А труд не преодолел. Нельзя, если не родился магом. Я выучилась кое-каким фокусам и потом не раз дурачила брата и его друзей… Зачем маги, если они недобрые?

— Не знаю, — вслух сказал Варан, и Тюфа нервно зевнула. — Сейчас мы попробуем спросить… О как.

В самом верхнем окошке уцелевшей башни мелькнул огонь. Варан, прищурившись, заметил длинную и мягкую, как шарф, ленту пламени, летящую от башни ему в лицо. Задержав дыхание, прыгнул в сторону; огненная струя ударила в землю, трава едко задымилась, но больше ничего не произошло.

— В этом месте истории братья побежали, — сказал Варан сам себе, потому что Тюфа была уже далеко. — Плохо. Если он всерьез решит меня убить — я ничего не смогу сделать…

Может быть, разумнее всего было послушать хозяина и отступить. Это означало, что самое меньшее полгода жизни было потрачено напрасно и зря — но Варану не привыкать, он и года бросал на ветер, полагая, что жизнь длинная…

Он посмотрел на развалины. Облачко дыма, вылетевшее из окна башни, успело отползти в сторону и почти размазаться по светлому небу. Вспомнились «ожерелья», их давящая сила, их скверная природа, ломающая волю, как сухой камыш. Беспомощен, в панике подумал Варан и поперхнулся горькой слюной. Муха на тарелке. Червяк…

Медленно, изо всех сил удерживаясь, чтобы не поддаться панике окончательно, он отвел глаза от замка. Сел на мертвую траву, не испытав отвращения. Лег на спину. Посмотрел в небо и вспомнил о черноволосой женщине.

А ведь она и в самом деле вспоминает. Может быть, в этот самый момент топит новую печку…

Воздух зазвучал — как тысяча ногтей по засохшей глине. Варан, не глядя, перекатился. Огненная лента подожгла траву в том месте, где он только что лежал.

…Какое у нее тонкое запястье. Трудно поверить — у такой крепкой, крупной, привыкшей к тяжелой работе… такое тонкое запястье. Подарить бы ей не деревянную побрякушку, а серебряные браслеты с чеканкой…

Воздух опять наполнился скрежетом. Варан перекатился снова. На этот раз трава даже не вспыхнула — затлела, источая вонючий дым, и погасла.

— Выйди на балкон и понюхай, — пробормотал Варан. — А, у тебя нет балкона… Кому ты служишь? Скорее всего, никому… Зря. Магов очень ценят на службе у Императора… Иногда их убивают, но не потому, что они маги, а по другим причинам, о которых мы сейчас не будем говорить… Выгляни в окошко и понюхай… а то ведь мне надоест играть со смертью. Невелика честь — позволить себя убить… Живешь в развалинах. Да знаешь ли ты, в какой роскоши купаются маги на побережье? Одна летающая повозка — без упряжки — стоит десяти таких «замков»… Выходи. Мне есть что сказать тебе. Выходи…

Ничего не происходило. Варан сел.

Развалины казались необитаемыми. В темных окнах уцелевшей башни не было ни огня, ни движения.

…Итак, серебряные браслеты с чеканкой. Когда-то я уже дарил одной женщине украшение, и ничем хорошим это не кончилось. Ну что — я иду?

Он поднялся, с запоздалым омерзением отряхивая штаны. И, размашисто шагая, двинулся вниз по холму — к замку.

* * *

— Еще один шаг, и ты мертвец.

Она стояла в стрельчатом дверном проеме, сложив ладони лодочкой. Варан остановился.

Возраст ее не поддавался определению. Длинные спутанные волосы наполовину закрывали лицо. Надорванный подол темного платья лежал на давно не метенном каменном полу.

— Я не могу ни убить тебя, ни ранить, — сказал Варан. — Чего ты боишься?

— Грязь не может ни убить, ни ранить, — краешек ее рта дернулся. — Я хочу быть чистоплотной, вот и все.

Подшей тогда край юбки и вымой пол, подумал Варан. Единственный глаз колдуньи, видимый за пеленой волос, злобно сузился; у тебя хороший нюх, подумал Варан. Успокойся, ты хорошая волшебница. Очень хорошая, очень умная, чистоплотная и твердая характером. Я тобой восхищаюсь.

Она смотрела на него непонимающе.

— Все хорошо, — сказал Варан вслух. — Я шел поговорить с хозяином этого замка. Хозяин оказался хозяйкой. Так даже лучше. Я рад.

Она по-прежнему не разнимала ладоней.

— Я путник, — продолжал Варан. — Хожу по миру… ищу одного человека. Пришел за советом. Может быть, ты знаешь, где его искать?

Она молчала.

— Я не прошу у тебя ночлега, — Варан позволил себе улыбнуться уголками губ. — Я не стану злоупотреблять твоим гостеприимством… Скажи…

Он вдруг запнулся. Колдунья отреагировала на его запинку мгновенно — напряглась, подалась вперед, чуть приподняв сомкнутые руки.

— Скажи… — Варан не знал, что говорить. Секунду назад он готовился спросить о том, кого искал, но теперь потерял свой вопрос, потому что понял: черноволосой женщине за холмами недолго осталось греться у нового очага. Та, что стоит сейчас перед ним, обязательно пошлет на запад новые «ожерелья», и счастье, если потери семьи ограничатся только полем и домом. Его печка останется стоять среди развалин, среди мертвой мягкой земли, и липкие мошки станут кружиться над цветами…

— Послушай, — он заставил себя улыбнуться шире. — Может, ты перестанешь мне угрожать? Я боюсь тебя. Не надо пугать меня еще больше…

— Ты врешь, — сказала колдунья. — Ты не боишься и вполовину против того, как должен бояться.

— Нет, я боюсь, — сказал Варан, глядя на ее руки, и вправду почувствовал страх. — Я клянусь тебе, что не сделаю и шагу…

Она смотрела на него, будто пытаясь прочитать надпись у него на лбу.

— Ты что, можешь бояться меньше и больше — по желанию?

— Я все расскажу тебе, если ты позволишь, — терпеливо кивнул Варан. — Я пришел издалека. С побережья.

— Ты врешь, — она нахмурилась.