Алло, милиция? - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

Когда уста разомкнулись, он осторожно промолвил:

— Боюсь к тебе притронуться, вдруг сделаю больно.

— Разрешаю тебе не бояться. Налить ещё?

— Давай лучше уберём поднос с дивана…

Она повиновалась, потом подошла близко-близко. Егор обхватил её руками за бёдра и прижал к себе, зарывшись лицом в ложбинку, в аромат духов, крема и чего-то ещё, потрясающе притягательного.

Инга медленно расстегнула платье и распустила поясок. Оно соскользнуло с плеч. Егор на миг ослабил хватку, позволив ему упасть на пол. Руки ласкали её бёдра, грудь, пока ещё скрытую чёрным бюстгальтером, и осталось только пожалеть, что рук только две, прикоснуться хотелось сразу ко многим соблазнительным местам полуобнажённого тела…

Жизнь внесла коррективы в первоначальный план. Рыбка и лимон остались нетронутыми, зато… В общем, он не чувствовал себя обделённым.

Она набросилась сверху, не позволив даже раздеться — только расстегнуть джинсы. Девушка полностью взяла инициативу на себя, проявив незаурядное умение дарить наслаждение. Сама тоже завелась. Прижатый лицом к груди, Егор сквозь бурю собственных ощущений слышал бешеный стук её сердца.

На какой-то момент она, похоже, утратила контроль, двигаясь настолько энергично, что едва не слетела с колен парня и только потому, что он крепко держал её за бёдра. Почти полное отсутствие каких-то ласк перед началом, не позволило догнать партнёра. Чувствуя, что Егор кончил, она хрипло зашептала:

— Ещё! Хочу ещё! Убью! Давай ещё…

Распалённый до предела, он был готов продолжать практически без перерыва. Егор встал, подхватив Ингу на руки, уложил на диван и пристроился сверху. Второй раз длился значительно дольше. Насколько — он не знал. Время утратило привычные границы и меры отсчёта, вселенная сократилась до дивана в съёмной квартире… Или этот диван отгородился от мира непроницаемой стеной.

Никогда прежде с женщиной ему не было так хорошо.

Не угнетали и совершенно не занимали мысли, что рядом с ним — чужая любовница, которую хозяин вправе призвать в любой миг, будучи в Минске, а вместо благодарности разбить лицо.

Не существовало ни «вчера», ни «потом». Только прекрасное настоящее.

Инга выгнулась, подбросив Егора на добрых полметра вверх, заколотилась. Из горла вырвался клокочущий рык. Когти болезненно, но в то же время невыразимо приятно вонзились в плечи.

Если бы Егор увлекался фэнтези, он бы вообразил, что его подруга — оборотень, перекидывающаяся в зверя в момент оргазма. Но в этот момент он был увлечён только Ингой и своими ощущениями.

Потом они лежали молча, прижавшись друг к другу. Инга вздрагивала, Егор чувствовал животом, как сладкие судороги прокатываются через её животик. Он слышал, что женщины умеют симулировать оргазм, но вряд ли это симуляция, иначе она была бы достойна Нобелевской премии сразу по всем номинациям.

Чувствуя, что скоро у него получится третья попытка, Егор приник губами к её соску и неожиданно был отстранён.

— А теперь, прошу тебя, уйди. Мне нужно побыть одной и кое-что обдумать.

Он быстро оделся.

— На обещанную рыбку с лимончиком не претендую. Зато у меня есть оригинальная идея пригласить тебя в неожиданное место.

— Звони.

Она набросила платье на голое тело и, легко мазнув губами по его губам, захлопнула дверь за слегка ошарашенным кавалером.

Спускаясь, он посмотрел на часы и поразился: в квартире пробыл всего-то чуть больше часа. Зато сколько всего вместил этот промежуток времени!

Не хотелось портить хорошее настроение, на одиннадцать по десятибалльной шкале, но и времени терять тоже. Егор поехал в Первомайский.

Вася-Трамвай корпел в кабинете один, позволив обождать. Лёха появился через четверть часа и хлопнул на стол изъятое личное дело уволенной сотрудницы «Вераса». Раздеваясь, бросил:

— С этой тёлкой Бекетова и впрямь что-то стряслось, когда она уехала домой в Лепель. Кадровица сказала. У меня там в розыске кореш работает. Сейчас отогреюсь и наберу его, — он опустил зад на свой стул и только сейчас рассмотрел практиканта. — Эй! Ты чего радостный? Потрахался?

— Кажется, на языке вашей службы это называется «интимно-деловая связь». Смотрел хоть один фильм про Джеймса Бонда, агента 007 британской разведки?

— Не смотрел. Но слышал. А что?

— Каждый раз перед тем, как вступить в интимно-деловую с агентессой из КГБ для перевербовки, Джеймс Бонд произносит: чего не сделаешь во имя её величества королевы.

— То есть ты принёс себя в жертву и лыбишься, страдалец. Колись!

— Готов на подобную жертву ещё много раз. Других подробностей не услышишь, они личные. Зато добыл кое-какую интересную информацию. Бекетова шантажируют. Его подорвали в гастрономе или просто совпало — он в любом случае воспринимает взрыв в общей цепочке наездов на него. Может, его гнобят из-за каких-то местных делишек, вроде уволенной секретарши. Может, из-за гешефтов с московской грузинской мафией. Лёха! Василий! Раскрытие криминального шантажа отольётся вам звёздочкой на погон?

— Главное, чтоб не отлилось звёздочкой, вставленной в зад и провёрнутой, — скептически заметил Трамвай, милостиво согласившийся: — Трави.

Нарочитая грубость уголовного розыска болезненно контрастировала с благостным настроением, владевшим Егором всего полчаса назад, но — это реальность жизни. С ней не поспоришь.

— Первый кандидат — некто Гиви из Москвы. Источник описал его так: горный джигит, метр шестьдесят с кепкой, худющий, усатый, наглый. Ему снята квартира неподалёку от дома Бекетова. Говорков сможет его установить?

— Сделаем. Кавказов там немного, все на виду, — кивнул Лёха.

Он отогрел пальцы и принялся накручивать телефон, вызывая через дежурного Лепельского РОВД лейтенанта Майсевича. Услышанное было настолько интересным, что Егор при первой возможности откланялся и позвонил Сазонову из телефона-автомата, не шифруясь:

— Любовница Бекетова, родившая от него ребёнка, утоплена в озере в прошлом году. Милиция подозревает — убита, им приказано списать на самоубийство или несчастный случай. У семьи имеется самый веский мотив мстить. А сам Бекетов последние недели получал неоднократные угрозы, включая угрозу убийства.

— Пулей ко мне! — рявкнул подполковник.

Он послушался, но перед этим, скормив железяке очередные две копейки, набрал Инге.

— Прости, что тревожу. Твоя предшественница Старосельцева убита. Будь десятикратно осторожной!

— Как ты узнал?

— По комсомольской линии. Ну, почти. Один звонок — и мне разрешили догулять практику в Первомайском РОВД. Теперь там у тебя глаза и уши. Которые в первый же час получили тревожную информацию. Оказывается, они начали работать с уволенными без подсказки и накапали троих уволенных, откуда Бекетову может грозить неприятность. Одна из трёх уже ликвидирована.

— Хорошо. Буду осторожной.

Осторожность хороша, когда представляешь, откуда может прилететь. А так сказанное напоминает совершенно