Что-то в большом городе - Дарья Волкова

животе, а Марьяна любовалась его красивой широкой спиной. И только сейчас заметила шрам, идущий от основания шеи вниз, чуть наискосок. Это уже второй шрам, который она обнаружила на теле Германа. Первый, после язвы, она сегодня нащупала языком. А этот — небольшой, почти незаметный, явно неглубокий.

— Гера… — Марьяна провела пальцем по шраму. — Ты спишь?

Только произнеся, Марьяна поняла, как назвала его.

— Прости, — сонно пробормотал он. — Перелет был адски трудным, самолет задержали на два часа, потом… О чем ты спросила?

Он никак не отреагировал на то, как она назвала его. Значит — можно? Ей ужасно нравилось это интимное — Гера.

Марьяна еще раз провела пальцем по шраму.

— Этот шрам откуда?

— Клиновый ремень сорвало.

— Это что-то… связанное с машинами?

— Да. В молодости было. Сам виноват — технику безопасности нарушил.

Марьяна подождала продолжения этой истории — но ее не последовало. Она прикоснулась губами к шраму — Герман не шевельнулся. Марьяна заглянула ему в лицо — так и есть, уснул.

Она легла щекой на его спину и положила ладонь на шрам.

Через сколько же ты прошел, Герман, чтобы оказаться там, где ты оказался? Чего я еще не знаю? Наверняка много.

Поэтому ничего я тебе сегодня не скажу. И завтра утром не скажу. Я съезжу в клинику, узнаю результат теста — и если там все в порядке, то скажу тебе. А если нет… Я не хочу на тебя взваливать еще и это.

Потому что люблю тебя.

* * *

— А я гадал, какой халат ты выберешь, — сонный Герман в одних только темно-синих трикотажных брюках вышел на кухню.

— Угадал? — Марьяна встала из-за стола. Пакет с халатами она обнаружила сегодня утром в спальне сама. Потому что вчера до вручения подарков дело так и не дошло. Марьяна надела светло-розовый, с лотосами. Шелк просто ласкал тело. И ей хотелось чего-то… чего-то нежного. Розового, девчачьего.

— Я почему-то думал про драконов. Но этот тебе идет. Очень, — он раскинул руки. — Иди ко мне.

Ей пришлось прятать лицо у Германа на груди. В этом «Иди ко мне» и раскинутых руках было столько… столько всего, так ей остро необходимого, что…

Герман потерся щекой о ее щеку.

— Ма-шень-ка…

Она все-таки вздрогнула, а Герман прижал ее к себе крепче.

— Прости. Я не знаю, откуда это лезет. Как-то само… Если тебе неприятно, то я больше не буду тебя так называть. Я очень постараюсь.

— Называй. Тогда я буду называть тебя Герой.

— Договорились.

Он снова потерся щекой о ее щеку.

— Ты изменяла бородатому с гладко выбритым. А я — Марьяне с Машей.

Она рассмеялась и ответно потерлась щекой о его щеку.

— Не такой уж ты и гладкий с утра. Вот именно сейчас ты колючий.

— Что — отращивать обратно?

Она погадила его по и в самом деле слегка колючей щеке.

— Да. Верни мне того Германа Тамма, в которого я…

Марьяна замерла. Едва успев проглотить последние слова.

И резко отвернулось.

— Поскольку твоя домработница отсутствует, я взяла на себя смелость приготовить тебе овсянку. Давай завтракать.

— А ты не будешь? — Герман посмотрел на выставленные на стол две чашки и одну тарелку.

— Аппетита нет, — Марьяна села за стол. — Только чаю выпью.

Еще не хватало устроить на глазах у Германа приступ токсикоза. Он почти прошел, но все же…

Герман ничего не сказал. А когда сел за стол, протянул руку, взял ладонь Марьяны и поцеловал в самый центр.

Господи, как ей пережить сегодняшний день?..

* * *

— Я так понимаю, ты ничего не сказала отцу.

— И тебе добрый день, Костя.

— Ко мне утром заезжал отец. Он явно ничего не знает.

Марьяна прикрыла глаза и прижалась затылком к подголовнику водительского сиденья. Вчера было так сладко. Потому что Герман вернулся. А сегодня… Как там поется в старой песне: «Сладку ягоду ели вместе, горьку ягоду — я одна». Так и выходит.

Горько.

Во-первых, ее догнал-таки токсикоз. Спасибо, хоть на работе. Во-вторых, Юся не звонила. Сегодня должны быть готовы анализы. Марьяна почему-то уверила себя, что, если все в порядке — то Юся непременно позвонит, чтобы ее обрадовать. А если не звонит…

Может быть, конечно, что анализы еще не пришли. Может быть, Юся очень занята. Все может быть. Но настроение у Марьяны балансировало на грани уныния и раздражения. И Костя со своими требовательными вопросами совсем не добавлял в это настроение радужных красок. А еще Марьяне было очень страшно. Она заталкивала этот страх как можно глубже и категорически себе запретила в этом страхе ковыряться. Лучше съездить к Юсе и все выяснить. Тем более, Марьяна записана сегодня на прием.

— Марьяна, почему ты молчишь?! — снова раздался в трубке голос Константина. — Ты не сказала отцу. Ты хочешь, чтобы это сделал я?

Марьяна медленно открыла глаза. Положила ладонь на руль

— Ты можешь подождать хотя бы половину дня?

— Что изменится за половину дня?

Все! Все может измениться в ближайший час! Но как тебе это объяснить?! И тут Марьяна неожиданно всхлипнула.

— Что случилось?! — у Кости резко сменился тон. Так, что Марьяне захотелось плакать уже по-настоящему. Она глубоко вздохнула.

— Ничего.

— Я сейчас приеду.

— Не надо!

— Надо. Ты на работе?

— Нет.

— Где ты?

Марьяна еще раз глубоко вздохнула. И вдруг прошептала:

— Мне страшно, Кость…

— Просто скажи. Где. Ты.

Марьяна вдруг почувствовала себя листком, который сорвал с ветки, подхватил и несет куда-то сильный ветер.

— Я в машине. Собираюсь ехать в клинику. Сегодня должны прийти важные анализы, которые…

Она не договорила. Не смогла. Через пару секунд раздался голос Кости.

— Адрес клиники мне скажи. И будь осторожна за рулем. Без меня к врачу не ходи.

* * *

Тому, что они подъехали с Костей к клинике одновременно, Марьяна не удивилась. Она за все то время, пока ехала, читала себе нотацию. Что взрослая. Что должна справиться сама. Что Костя, хоть и возмужал, но все еще очень юн. Марьяна Герману не сказала, а уж на Костю это все вываливать и вовсе нельзя.

И все же, когда он таким знакомым жестом раскинул руки — Марьяна уткнулась ему в грудь без малейших сомнений. Черт с ним — правильно это или неправильно. Главное — так легче.

Но отстранилась все же резко. Только Костя не дал ей отступить слишком далеко, взял за руку.

— Пойдем.

* * *

Выражение лица Юси, когда первым к ней в кабинет вальяжно вошел Костя, даже, наверное, стоило части мучений этого дня. Юся переводила ошарашенный взгляд