Когда поёт Флейта Любви - Анна Кривенко

— Иисус, — прошептал он в своем сердце, — прими дух мой! Прости мне мои грехи! Я плохой человек, я обидел ту, которая спасла мне жизнь, и я достоин кары. Будь с нею, когда я умру, прошу тебя!!!

Анита замерла, безумными глазами глядя на Четана и пытаясь осознать то, что он сделал. Он стоял перед нею на коленях и просил его простить. Она не ожидала этого от него, поэтому была сбита с толку, и здравый смысл стал возвращаться к ней сквозь дымку бездумного гнева.

Откуда-то из самой глубины ее души донесся тихий и давно уже подавленный голос:

— Анита, посмотри на него! Это же Четан — тот самый особенный и прекрасный человек, музыка которого дала тебе силы жить. Он стал перед тобою на колени и просит его простить. Он сокрушен, посмотри на него! Его пора простить!

И хотя в голове девушки мощным потоком вертелись привычные мысли о том, что он убийца ее семьи и что он попросту лжец, но чувства, давно погребенные внутри Аниты, вдруг начали расти в душе, умоляя ее простить его раз и навсегда.

Четан не двигался, и Анита тоже замерла. Окружающие, наблюдавшие эту поразительную сцену, начали тут же гадать и строить предположения:

— Они, очевидно, знакомы, но как такое возможно?!! Откуда такая приличная девушка могла знать грязного команча?

— Он стал перед ней на колени, вы это видели? Какие отношения их связывают?

— Его не смогла победить даже дюжина солдат, а тут девчонка одним своим словом поставила его на колени! Что же это значит?

Наконец, Михаэль нашел в себе смелость подбежать к Аните. Он резво преодолел расстояние к ней и демонстративно стал между ней и индейцем, хотя, очевидно, никакой опасности уже не было. Анита замерла и ушла в себя, а Четан продолжал стоять на коленях с опущенной головой, и волосы его полностью скрыли его лицо.

Наконец, Джон Бернс отошел от шока, вызванного невероятной сценой, и приказал своим солдатам схватить Четана. Те мгновенно повиновались, и уже через несколько секунд индеец был окружен. Анита стояла, как вкопанная, не осознавая ничего, что происходит вокруг, но вдруг звук падающего тела и едва уловимый стон привели ее в чувства. Она взглянула туда, где только что на коленях стоял Четан, но теперь там была толпа солдат. Вдруг Анита увидела, что его жестоко ударили сапогом и начали связывать по рукам и ногам. Все внутри нее сжалось. Одно дело ненавидеть его издалека, а другое дело видеть собственными глазами, как его бьют… особенно после его сокрушительного покаяния только что.

Анита, не имея сил даже пошевелиться, просто с ужасом наблюдала, как его продолжают бесчеловечно пинать ногами. Ей хотелось закричать и остановить это, но из ее горла вырвался лишь тихий стон.

Михаэль потормошил ее за рукав.

— Мисс Хоффман! Мисс Хоффман! Уже все в порядке! Дикарь схвачен, не волнуйтесь!

Но она не отвечала. Когда Четана заставили подняться на ноги и пинками отправили в сторону старой конюшни, Анита пошатнулась, а потом обессиленно упала на землю. Перед тем, как она окончательно лишилась чувств, в ее разуме запульсировала лишь одна мысль: теперь она ненавидит не только его, но и себя!

***

София осторожно перематывала рану молодому индейцу, который без сознания лежал на простой деревянной кровати, застеленной белой простынею. Его длинные черные волосы разметались по подушке, а смуглое лицо было болезненно-бледным.

Он едва выжил. Доктор Фрост сказал, что, если бы кровотечение вовремя не остановили, он умер бы от потери крови. Но теперь его жизнь была вне опасности.

София чувствовала подавленность и страх. События последних двух дней сильно выбили ее из колеи.

Сперва ее глупое поведение. Теперь она уже точно знала, что оно было невероятно глупым! Еще вчера она осторожно спросила доктора Фроста, являются ли индейцы полноценными людьми или они наполовину животные. Его ответ ее убил: они самые обычные люди с таким же уровнем интеллекта, как и у любого белого, просто они живут в других условиях. Теперь воспоминания о поглаживаниях и объятиях, которые она устроила этому краснокожему парню, вызывали у нее жуткий стыд. Это было хуже, чем позор. Это была катастрофа! Надеясь спастись от стыда, София также поинтересовалась у доктора Фроста, как у индейцев с рамками приличий. Тот с подозрением посмотрел на молодую особу, свою бывшую ученицу, а потом, усмехнувшись, ответил:

— Я, конечно, не знаю, мисс, зачем вам ответы на такие щепетильные вопросы, но могу вас заверить, что с нравственностью у индейцев обычно все в порядке. В отличие от нас, у них не существует публичных домов и распутных женщин. Я бы сказал, что в этом плане они значительно приличнее многих из нас.

Каждое из этих слов принесло Софии еще больше стыда и страха. Ее репутация серьезно подмочена. Впрочем, об этом никто не знает, кроме этого дикаря, но… ей отчего-то было не все равно, что думает даже он. Или же ОСОБЕННО он!

София печально вздохнула. Взглянув в его болезненное лицо, она еще раз поразилась его красоте и невероятной привлекательности. Его черты лица были мягкими и очень правильными, а волосы, обрамлявшие лицо, делали его образ загадочным и притягательным.

Он, видимо, был очень силен. Из-за ранения его оголили до пояса, и девушка могла видеть, как крепки его мышцы. Еще раз пробежав взглядом по его телу, София покраснела и отвела взгляд. Он был абсолютным совершенством в ее глазах: красивый, сильный и загадочный ребенок дикой природы!

София начала чувствовать себя очень нехорошо. С одной стороны, она четко знала, что успела сильно привязаться к нему за две встречи. Это было странное чувство. Вся ее ненормальная любовь к животным и безумное влечение к дикой природе словно нашло выход в этом парне и полностью сконцентрировалось на нем. Да, он не животное и не станет ее верным другом из-за ее ласки, но ее сердце горит каким-то необычным огнем при одном взгляде на него. Что же это? И что теперь с этим делать?

С другой стороны, им не по пути в этой жизни. Она даже видеться с ним не сможет, ведь после выздоровления он вернется к своему народу. Да и после всего, что она с ним вытворяла, она уже не сможет нормально с ним разговаривать. Что он после этого думает о ней? Что она распутница? Продажная женщина? Софию взял озноб. Ей стало очень грустно.

Ладно. Его отношение к ней — это только