Сага о бескрылых - Юрий Павлович Валин

равно не разглядим.

Действительно, черная завеса практически заслонила бухту. Еще доносились крики с кораблей, но угадать, что там происходит уже не получалось.

Напарники двинулись к ужину.

[1]

Палинтон (палинтона) — двухплечевая торсионная баллиста, мечущая камни.

Глава 19

По Северной пройти не удалось. У храма Вечной Девы еще шла драка, отбивались засевшие во внушительном здании горожане, рядом пылали дома, бегали опаленные храмовые братья, хрипло орали «Нэк!» и долбили в двери. Напарникам бегать и кричать не хотелось — денек и так вышел утомительным.

— Обойдем дворами, а дальше по Мечной, — решил десятник.

— Это же через сколько заборов лезть⁈ — возмутилась Лоуд, у которой все сильнее болели ноги, да и в предплечья уже начало отдавать.

— Полезешь. Все равно быстрее выйдет, чем с добрыми братьями храмы штурмовать да двери вышибать, — кивнул в сторону пожарища Укс. Оттуда действительно доносились тяжелые ритмичные удары тарана.

— Это они тот стол уже расколотили и чем-то тяжелым теперь лупят, — сообразила оборотень.

— Колонну свалили, — вздохнул Грузчик. — Классический эйхин

[1]

, изящество строгости. Раньше Хиссис был не так уж дик.

— Да, дичают, но все никак не одичают, подзаглотники, — согласилась Лоуд. — К счастью, поглупели изрядно. Не так уж долго мы с ними возились.

Шпионы перелезли через забор и Укс, глядя на лежащие во дворе трупы, сказал:

— Логос-созидатель подсказывает, что люди непременно вымрут. Но он же подсказывает, что без этих тварей будет скучновато.

— Может и будет. Попробуем, узнаем. Но пока никакого проку в жалких ющецах я не вижу.

— По-крайней мере, они придумывают ругательства и новые тряпки. Тебе-то точно без тех забав будет скучно.

— Ты меня не знаешь, хозяин, — Лоуд пошевелила носком сапога руку убитой женщины, раздумывая, имеет ли смысл снимать забытый мародерами браслет. — Я всегда найду чем развлечься.

— Готов поверить, — Грузчик, прихрамывая, вошелв дом…

В следующем дворе на партнеров напали двое изодранных и опаленных двуногих. Укс не без труда увернулся от рычащего человека с длинными ножами, ударил по коленям обломком жерди. Лоуд удрала от своего врага за курятник, нырнула в пахнущую пометом нишу, присела. Дурной подзаглотник сходу наделся пахом на клинок Белоспинного.

— Ты там как? — спросил десятник, уже в четвертый раз опуская палку на голову все порывающегося встать врага.

— Может, нам курицу прихватить? — отозвалась оборотень, стряхивая с головы пух — птицы за загородкой кудахтали столь панически, будто Храмовый флот приперся именно их к Слову обращать.

— Ты на себя посмотри, — проворчал Укс, вонзая подобранный нож в грудь упорного противника. — Серебро за пазухой бренчит, нэк ее ломать начинает, а всё о жратве мысли…

— Так пошли тогда, — оборотень, вооружившись топором умирающего горожанина, выбралась из щели.

Стоило выйти в переулок, как на напарников налетел совершенно обезумевший флотский:

— Нэк!

— Ты на кого прешь⁈ — изумилась Лоуд, шарахаясь в сторону. Оборотень шла в облике полусотенника: одежда флотская, мордос геройский — как можно с горожанином спутать⁈

— Нэк! — залитый кровью храмовый брат, набычившись за щитом, размахивал мечом с такой яростью, словно столкнулся с десятком истинных врагов Слова.

— Ты бы с ним не болтала, — посоветовал откуда-то сверху Грузчик. — Не поймет…

Оборотень побежала вдоль стены, увидела впереди группу сражающихся, повернула вбок — меч преследователя пронесся над головой. Случайно увидела хозяина — тот сидел на брусе, что распирал-поддерживал стены узкого проулка на высоте двух человеческих ростов. Сзади за Лоуд все топал упорно сопящий гребец. Бежать, Логос-созидатель тому свидетель, было трудновато: икры и колени терзала боль. Лоуд постаралась быть быстрой, проскочила под балкой. Сзади послышался удар, стук повалившихся тел. Оборотень, готовя нож, обернулась — хозяин поднимался с моряка — голова того была раскроена, уже натекала лужа.

— Хорошо, что я топор отдала, — простонала Лоуд.

— Лучше тичон мой побыстрее забрать, — заметил Укс. — Не в себе наши братья. Похоже, Мудрейший порции нэка всерьез урезал, а сегодня герои так и вообще ничего не получили. Кстати, ты, пустоголовая, бегать разучилась. Бредешь как муха сонная.

— У тебя у самого руки дрожат, — с трудом выговорила оборотень — у нее уже и челюсть начало сводить.

Кое-как добрели до хибары Гиоса; до бедного квартала война еще не докатилась, но на перекрестке пришлось переждать: рысил по улочке остаток флотского десятка, ревел во все горло уж вовсе несвязное.

— Это с «Лямбды», вроде, герои, — пробубнил Грузчик.

— Пошли, сдохну сейчас, — призналась оборотень.

Из-за неприкрытой двери падал слабый отсвет.

— Есть кто-то, — предупредил десятник. — Жди, пустоголовая.

Лоуд чуть не завыла — вкус близкого нэка уже во рту чувствовался. Если бы пальцы сгибались, на нож и хозяина взяла, и весь Храмовый флот.

— Жди, — повторил Грузчик и захромал к двери.

Лоуд потопталась у сарая, не выдержала, перебралась под окно. Услышала голос Ската:

— …сгинула?

— Да кто ее, крабье вымя, знает? Рубились там так, что не вздохнешь. Мы ж в самой заднице оказались. Где за шмондой уследить? А как ногу мне проткнули… Думал там и останусь. Дай мерку-то…

Лоуд впилась зубами в свои пальцы. Уже наливает. Ублёвок бескрылый, задница человечья…

— А с сокровищницей царской чего?

— Да чего, возьмем. Ключ есть, про ловушки я узнал. Передохнуть нужно, да и попробуем серебра хапнуть. Где парни-то?

— Гиос их в соседний квартал повел, серебра подсобрать. Он добрые дома знает. Разок уже вернулись, скоро опять придут. По серьезному и сработаем. План-то у тебя верный?

— Лично я рискнуть готов, а там Слово поможет. Тут ведь в чем хитрость — глянь чертежик. Да к огню сядь поближе…

Короткий всхрип… Лоуд облегченно подпрыгнула, сунулась в окно: Скат, держась за живот, склонялся к очагу, Грузчик уже наполнял мерку.

— Мммм! — Лоуд понимала, что стонет жалко, по-человечьи, но боль так и скручивала.

— Да не трясись ты, — Укс прохромал к окну.

Слава богам, как же чудесно нэк в горло льется, словно сам Океан в тебя жизнь вселяет.

— Лезь, — буркнул десятник, помогая. Лоуд поняла что женский облик надела, вползла в комнату. Руки и ноги уже своими стали, да и из хребта боль уходила. Оборотень рухнула на скамью у очага, отпихнула тело Ската — у того начали тлеть и вонять волосы.

— Слышала? — спросил Грузчик, разрывая лепешку.

— Угу, — Лоуд вырвала из жареной рыбы спину, сунула в рот, потом начала выплевывать кости.

— Ловко, — одобрил Укс, озирая комнатушку: у стены лежали узлы с трофеями, несколько ковров, серебряная посуда и ворох одежды — братья-шпионы зря время не теряли.

— Я же морская, — оборотень запихнула в рот мятый персик, сплюнула косточку в огонь.

— Вот что, морская-пустоголовая, — невнятно сказал десятник, вталкивая в себя лепешку с листьями базилика и мягким овечьим сыром. — Надо нам передохнуть, до