Хакер - Андрей Русланович Буторин

– это что-то предосудительное?

– Ремонт – нет, а вот причина, приведшая к поломке… – сказал и резко оборвал себя Кожухов. – А ты помнишь, что примерно как раз в это время наша громогласная баба Зина разорялась, что кто-то въехал в бок ее любимого «мерина», на котором она чуть ли не с рождения ездит?

Лана засмеялась и кивнула:

– Еще бы не помнить! Ор стоял такой, что все подумали: кто-то умер. Тем более баба Зина как раз и грозилась убить того, кто это сделал. Наша завхозиха старой закалки: никаких авторитетов не признает. Если бы узнала, что в ее машину въехал Ерчихин, – и ему бы досталось.

– Вот все и прояснилось, – улыбнулся Андрей.

– Что именно – все?

– Я имею в виду разговор Бабуриной с Колымагиной. Скорее всего, Арина и зацепила «мерина» на стоянке. И ее «ласточка» при этом тоже пострадала. А это значило, что баба Зина, увидев ее повреждения, сразу бы обо всем догадалась…

– …и привела приговор в исполнение, – подхватила Лана. – Я все поняла! Арина испугалась, но что делать, не знала. Нашим автомеханикам тачку не отдашь – все поймут и проболтаются. Вечно держать ее в гараже тоже не вариант, баба Зина не дура, быстро проведет «инвентаризацию» местного автопарка и вычислит, чьей машины долго не видно. Вот Колымагина и обратилась за помощью к Бабуриной – они вроде как дружили. Ты прав – тут все теперь ясно. Даже понятно, почему она нас испугалась – вдруг бы заметили «следы преступления» на ее «ласточке».

– Значит, напротив этих вопросов ставим галочки, – сказал Кожухов, но тут же сменил шутливый тон на серьезный: – И это значит, что виной всему действительно ИРа. Поэтому срочно едем к моим родителям.

– Поэтому?.. – заморгала Лана.

– Поэтому – в первую очередь.

– Не понимаю тебя…

– Лана, – наклонился к любимой Андрей и погладил ее волосы. – Если все это затеяла ИРа, то нам ее не обыграть, она будет знать наперед каждое наше действие, каждую задумку. И ты уже видела, что она делает с теми, кто ей мешает.

– Потому что она действует через наши чипы. И принимает через них информацию, и через них же свою передает. Обратная связь. Замкнутый круг! Даже если мы заявимся в клинику и потребуем удалить чипы, то ИРа все равно нас опередит, возможно, и до клиники не даст дойти.

– Именно, – поцеловал Кожухов в щеку Лану. – Умничка! А говоришь: не понимаю.

– Я не понимаю, при чем здесь твои родители.

– При том, что моя мама – хирургическая медсестра. Пусть и на пенсии.

* * *

Понятно, что родители их появлению очень обрадовались. Хотя Андрей сразу заметил: отец насторожился. Ну-ка, то сынуля раз в месяц, а то и два приезжал, а тут чуть ли не каждую неделю заявляется. И все впопыхах, в спешке… Поневоле призадумаешься, все ли в порядке. Правда, последние разы – с подругой, что радует. Андрей был уверен: так или примерно так рассуждает отец. И прекрасно понимал: начни он сейчас про чипы – всполошатся оба. Рассказывать правду ни в коем случае было нельзя, а любое вранье уже насторожившийся отец раскусит в два счета. Даже в один, на раз – недаром тоже программист. Нужно было чем-то так отвлечь обоих, чтобы просьба о чипах воспринялась как нечто не столь важное, второстепенное.

Андрей вспомнил случай из студенческой жизни, когда первая красавица группы Светка Заутина, которая обычно сдавала зачеты и экзамены без троек, закрутила с местным спортсменом любовь и завалила очередную сессию. Она очень боялась реакции своей строгой мамы, а потому пошла на хитрость – сказала той, что выходит за этого спортсмена замуж. Мама едва не свалилась от ужаса в обморок: «За него?! Но у него же вместо мозга – мышцы! Одумайся, Светик, ты себя загубишь! Ты опустишь себя до его уровня!» И такой вот монолог – на полчаса, а то и больше. И Светочка в итоге изобразила раскаянье, расплакалась и сказала маме: «Хорошо, мамочка, я не пойду за него замуж. Ты, права, с ним я деградирую, вот и сессию завалила…» Светина мама, услышав это от дочери, так обрадовалась, что закатила праздничный ужин, словно доченька экзамены на одни пятерки сдала.

Стоило про это вспомнить, как мысли Кожухова покатились в том же направлении. Ну, почти. К тому же врать при этом, как та самая Заутина, он не собирался. И когда Екатерина Леонидовна собрала на стол, чтобы накормить желанных гостей обедом, Андрей, когда все расселись, поднялся с бокалом брусничного морса, обвел всех торжественным взглядом и обратился к любимой:

– Лана! Я хочу это сделать в присутствии моих родителей…

В комнате повисла такая тишина, что у Кожухова вдруг пересохло нёбо. Он сделал глоток морса и продолжил:

– В общем, я решил… Я хочу сделать заявление. То есть предложение… Короче, Лана, выходи за меня замуж.

– Ой! – схватилась за щеки Екатерина Леонидовна.

– Гм-м, – многозначительно пошевелил бровями Василий Петрович.

– Я согласна, – глядя Андрею прямо в глаза, сказала побледневшая Лана и тоже поднялась.

– Кать, тащи коньяк, – сказал отец, – а то твой морс кислый, а не горький.

Когда улеглась суета и приутихло всеобщее волнение, Андрей спокойно, будто речь шла о пустяке, обратился к матери:

– Мам, у тебя скальпель дома есть?

– Откуда у меня скальпель? – удивилась Екатерина Леонидовна. – Я же не хирург. Да и зачем?

– Чипы нам с Ланой вырезать. Они неглубоко, да и маленькие. Мы бы и сами друг другу вырезали, но мало ли…

– Даже не вздумайте сами! – испуганно замахала руками мать. – Если неглубоко, я и без скальпеля справлюсь. Но зачем вам это?

– Вот и мы подумали: зачем? Мы же теперь… ну, сама понимаешь… А медики через эти чипы за всеми показателями смотрят. Лана стесняется. Мне тоже неудобно. И к ним идти – тоже как-то… Да и отказать могут: зачем, скажут, соглашались!

– А по шапке вам за самоуправство не дадут? – подал голос отец.

– Поздно уже будет давать – дело-то сделано.

– И вообще, – подхватила Андрюхину мысль Лана, – это наши тела, мы не хотим, чтобы в них что-то вшивали. Ну то есть больше не хотим. Имеем же мы на это право!

– Вася, наточи ножик, – сказала Екатерина Леонидовна. – Тот, которым я тебе нарыв вскрывала.

Глава 17

Михаил долго собирался с духом и решился взяться за дело лишь через пару часов после обеда. И все равно, садясь за рабочий пульт, он ощущал себя не просто не в своей тарелке – ему было откровенно страшно. Но и не делать того, что они задумали, было нельзя, иначе страшно станет всем. Так сильно, что все, как он, заикаться начнут. Правда, недолго.

Катерина, как и договорились заранее, сидела рядом. Ей тоже было страшно, Кочергин это чувствовал, хоть подруга и пыталась не подавать