Ложь напрокат - Валентина Андреева

– Вы правы. В свое время я пережила схожую ситуацию. Знаю, о чем говорю. От души желаю Сергею только одного – пусть скорее пройдет время, чтобы притупилась боль. Только не рассказывайте ему, что были здесь. Думаю, ему это будет не очень приятно.

– Ваш подстреленный авторитет отблагодарил вас не совсем правильно, – проворчала Наталья. – Ему бы найти умного, порядочного и просто хорошего человека, которому удалось выжить в наше нелегкое время, да и заставить его жениться на вас. Чтобы служить верой и правдой…

– Так это же словесный портрет дворника нашего дома Льва Викторовича, – рассмеялась Маргарита. – У него высшее образование, он начитан, щепетилен в вопросах чести и очень душевный человек. Только одна беда – ему под восемьдесят.

Расстаться спокойно нам не удалось. Едва мы, тепло простившись с главным врачом, открыли дверь, как перед глазами предстало значительное количество людей, одетых в униформу медработников. Со всех сторон их плотным полукольцом окружали пациенты клиники. Наш выход был блокирован.

– Спасибо, господа. Не провожайте. Мы сами… – невольно вырвалось у меня.

С правой стороны к группе шло подкрепление – два человека в хирургическом наряде. Даже не притормозив, они начали вещать, что обнаружение синегнойной бактерии в хирургии – миф, разбитый кувалдой анализа лабораторного исследования. С другой стороны заорали, что бесчеловечно и противу правил врачебной этики выгонять бомжа на улицу во время приступа желчно-каменной болезни, осложненной начавшимся перитонитом. Надо хотя бы дать ему умереть по-человечески. И никто не виноват, что ему потребовалась срочная операция раньше, чем его успели помыть. Мужчина, мы так поняли, что это главный хирург, запальчиво заявил, что лично для него как для профессионала лучше иметь на операционном столе грязного полудохлого бомжа, чем его сверкающий чистотой труп. Мы не возражали и отступили к двери. Оттуда рвалась на свободу и что-то кричала Маргарита Артемьевна. Мы ее не пускали, забыв, что дверь открывается снаружи…

Впереди, по центру, стояла Надя, чуть ранее пытавшаяся прервать наши переговоры с главврачом. Подозреваю, что зачинщиком стихийного митинга была именно она. В защиту медперсонала и главного врача выступили больные. Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы перед нами не появился ангел. В лице солнечной хохотушки – лаборантки с пробирками в руках, одетых в изящные резиновые перчатки. Ее громкий смех с эмоциональными приседаниями внес некоторую сумятицу в толпу. Нам благополучно удалось улизнуть. Спасительница сквозь смех пыталась сообщить, что мы никакого отношения к ревизионной поверке больницы по поводу антисанитарного состояния хирургии не имеем. Уже добежав до первого этажа, мы услышали звонкий негодующий голос главного врача. И, только усевшись в машину, перевели дух. Безопасность радовала, и я с чувством пропела:

– Наша служба и опасна, и трудна…

– И вообще – она нам на фиг не нужна! – отрезала Наташка, еще не настроившаяся на мирную жизнь.

Обратная дорога заняла всего полтора часа. За это время я окончательно успела оправдать Сергея, сняв с него подозрение в убийстве Ольги. Наташка со мной не соглашалась, поскольку это не доказано документально. Я оскорбилась и почти доказала – велела ей поинтересоваться, где находился Сергей Александрович в момент наезда на Ольгу. Была уверена, что в это время он находился на работе – утрясал вопросы, связанные с его переходом на другую должность. Наталья притормозила, набрала номер телефона Павла Петровича и сухо доложила, что все уладилось. Потом, не объясняя причин, спросила, когда был решен вопрос об освобождении С. А. Королькова от командировок. Шеф озадачился и ответил, что не помнит.

– Помните! – не приняла ответа Наталья. – Это было в день, когда случилось несчастье с его женой! Меня интересует время – утро, день, вечер?

Руководитель конкретный день вспомнил, а вслед за этим припомнил и время – утреннее. Вечером Корольков ушел с работы пораньше – около пяти. Хотел порадовать жену…

– Ну что? Доказала?

В голосе подруги слышалось торжество. Мне пришлось промолчать. Я вспомнила, как Сергей говорил о своем раннем возвращении домой в ту злополучную пятницу. Но роли это не играло. Я была уверена, что он ни в чем не виноват. Тем не менее зря болтать языком не стала. Для того чтобы доказать его невиновность, следовало получить ответ на один маленький вопросик: кому он передал ключи от своей машины в день гибели Ольги? Я все-таки вспомнила насторожившую меня маленькую деталь: когда мы приехали к Сергею, чтобы свистнуть бумаги и кое-какие вещи, в ответ на мой упрек, что в ту злополучную пятницу ему следовало заехать за женой на машине, он сказал, что отправил ее в ремонт. Именно «отправил». Если бы сам был за рулем – сказал бы «отогнал». Или «перегнал»…

Мы уже почти подъезжали к дому, когда я вспомнила про лук, чеснок и саженцы с ВДНХ. Наташка ахнула, резко затормозила и рассерженно спросила, о чем я думала раньше? Так я ей и сказала!

– Знаешь что? – предложила она. – Придешь домой, достань неиспользованные пачки семян и живописно шваркни их на видное место. Сразу будет понятно, что не зря потратила время. Севок же еще не завезли. Рановато. Велено через недельку приезжать. А саженцы по безумной цене продают. Была охота деньги тратить! И вообще, мне пора домой. Что-то невыносимо влечет к кухонной плите. Я даже догадываюсь что. Тебя, кажется, тоже влечет. Только ты счастью своему не веришь.

Своему счастью я поверила сразу. Как только открыла дверь. Дома был сын. Голодный. А это пострашнее цунами. Он уже выгреб из холодильника все съестные припасы и кучей сложил их на столе. Верх пирамиды венчала упаковка с купатами.

– Ма! Как хорошо, что ты пришла! Приготовь что-нибудь вкусненькое, а я пока перекушу.

Лоточки с нарезкой, лежавшие в основании пирамиды, были решительно выдернуты, и она рассыпалась. Сметана сочла необходимым приземлиться на пол, пластиковая банка лопнула. Обляпанные плитки молчаливо взывали о помощи.

– Мне надо тебя женить, – обреченно сказала я. – Сбагрить в хорошие руки.

– За что?! – возмутился сын. – За какую-то сметану? – Он наклонился и поднял пластиковую упаковку. – Она, наверное, просроченная! Сама догадалась и выпала в осадок. Естественный отбор. И почему обязательно надо сразу прибегать к крайним мерам? Ну хочешь, я сам пол помою?

– Хватит жертв. В прошлый раз ты сломал мою любимую швабру.

– Там был производственный дефект. И я тебе на Восьмое марта подарил новую.

– Вот пусть она пока и поживет, – прекратила я дискуссию и собрала сметану тряпкой.

– Не выбрасывай! – завопил сын, заметив, что я собираюсь швырнуть ее в мусорное ведро. – Ленка пришла!.. Алеха, хочешь бутерброд? У нас дегустация. Последний кулинарный изыск – тряпка со сметаной…

Дальнейшее я уже не слушала. По привычному сценарию следом должны были пойти в ход конспекты. Минут через десять – пятнадцать сторонами будут подсчитываться потери.

Я переоделась, вытащила семена и по совету Натальи бросила пакеты на трюмо. Естественно, нарываясь на нотацию. Немного поразмышляла и, покопавшись в шкафу, достала подаренный мужем фартук с фруктово-ягодным мотивом. Напялила его и выплыла на кухню.