По колено в крови. Откровения эсэсовца - Гюнтер Фляйшман

— Свои! Свои! Мы — саперы!

Мы с Крендлом недоуменно переглянулись — к чему демаскировать себя перед русскими? Понятно, что русские и так понимали, где мы, но все-таки Брюкнеру не следовало высовываться.

Интенсивность огня с лодок была такова, что русские, сообразив, с кем имеют дело, поспешили отойти с берега. Лодки причалили, мы сразу же бросились к своим спасителям и поделились с ними полученными сведениями. Нам сообщили, что Кюндеру удалось прорвать линию обороны русских с другой стороны от железнодорожного моста, так что наши танки и пехота сумели перерезать путь сообщения. Раненого Эрнста срочно перевязали, после чего уложили в резиновую лодку и переправили на другой берег.

Теперь нас было человек пятьдесят, сил было достаточно, чтобы атаковать позиции остававшихся на берегу русских. Вскоре мы уже прорвали их оборону. Из-за нехватки людей мы не могли заниматься захваченными орудиями, поэтому с помощью ручных гранат вывели их из строя. Человек 7—8 русских, подняв вверх оружие, сдались нам. Несколько наших попытались к ним приблизиться, чтобы допросить, но те, внезапно опустив оружие, открыли по ним огонь. После этого нам было уже не до великодушия к противнику — продвигаясь по захваченным позициям, мы стреляли всех подряд, кто пытался сдаться.

К рассвету мы добрались до железнодорожного моста и окруженного танками и артиллерийскими орудиями места, где расположился командный пункт Кюндера. Сражение за Днепр завершалось. Русские танки и грузовики пылали, степь усеивали тела погибших. Выяснилось, что русские заминировали мост, но действовали явно наспех, и мы вовремя заметили угрозу.

Унтерштурмфюрер Дитц с озабоченным видом расхаживал в нескольких метрах от Кюндера. Последний, увидев меня, тут же приказал подойти:

— Соберите свой взвод, — приказал он. — Я сейчас ознакомлю вас с приказом.

— У меня во взводе потери. Один человек, — доложил я. Кюндер укоризненно покачал головой, словно упрекая

меня.

— Значит, еще одного угробили, так? — спросил он. Клянусь, не будь он офицером, я тут же врезал бы ему

по физиономии за эти слова.

— Эрнст ранен, — пояснил я.

Слова Кюндера больно задели меня, я даже не знаю, как я тогда умудрился сохранить хладнокровие.

— Нет времени искать вам людей, — ответил на это Кюндер. — Забирайте оставшихся и отправляйтесь вот сюда.

Кюндер ткнул пальцем в карту.

— Здесь совершил вынужденную посадку наш истребитель, и летчика необходимо вывести оттуда. Штурмовые группы В и С останутся здесь еще на 48 часов. Если вы к тому времени не успеете, тогда идите вдоль полотна на юг. Мы направимся туда.

Я передал приказ Кюндера своим, ожидая обычных в таких случаях иронических комментариев, но все вымотались настолько, что промолчали. Пополнив боекомплект и запасы воды во фляжках, мы направились на северо-восток. Вид у нас был, как у ходячих трупов.

Лёфлад вдруг рассмеялся.

— И весь этот переполох только из-за этого летчика? Разумеется, смысла не было ради одного гнать пятерых.

— Он, скорее всего, помрет, пока мы до него доберемся, — предположил Крендл.

Я готов был поверить ему — ведь самолет сел на занятой противником территории.

— Почему бы им не отправить туда десантников? — спросил Лихтель.

Его замечание показалось мне куда более рациональным, чем рассуждения Крендла.

— А для чего, в таком случае, передовой отряд саперов? — резонно спросил Лёфлад.

Кто-то ответил, что, вероятно, для того, чтобы беззаботно плескаться в Днепре да набивать брюхо сосисками.

Брюкнер, казалось, не слышал перебранки и молчал. Я слышал, но тоже молчал. Не пристало командиру группы критиковать приказ начальника в присутствии подчиненных, даже если он с ним не согласен. А я был категорически не согласен — не стоило гнать во вражеский тыл пятерых ради спасения одного-единственного человека, только потому, что он не смог дотянуть до своих.

К полудню мы устали так, что еле волочили ноги. Каждый шаг отдавался болью во всем теле — натруженные за сутки мышцы отказывались повиноваться. Хотелось броситься в траву и провалиться в сон, пусть даже на территории, занятой противником. Наплевать. Главное, поспать. Но мысль о том, что в нашем распоряжении ровно 4? часов, гнала нас вперед. Нам совершенно не хотелось отставать от своих.

— А почему бы не вздремнуть? — подал идею Лихтель. — А вернуться утром? Скажем Кюндеру, что, мол, так и так, пришлось долго искать летчика.

Этот вариант был изначально неприемлемым.

— Один из наших оказался в беде, — подал голос Брюкнер. — Будь ты на его месте, как бы ты запел? Небось, мечтал бы, чтобы твои товарищи поскорее пришли да забрали бы тебя.

К вечеру мы добрались до какой-то деревеньки. Метрах в шестидесяти восточнее ее на поле мы заметили «Мессершмитт-109». Изучив в бинокль местность, русских солдат мы не увидели. Необходимо было выяснить, где летчик, может, дожидается нас в деревне? Было только известно, что он выпрыгнул с парашютом довольно далеко от места падения самолета. Смеркалось, времени на раздумья не оставалось. Надо было опередить русских, которые тоже наверняка знали об аварии. Если только они не опередили нас.

Село и вправду оказалось чуть больше хутора — несколько хатенок, по пальцам можно было пересчитать. Повозки, домашний скот, но ни грузовиков, ни вообще транспортных средств. Если кому-нибудь из местных приспичило бы сообщить русским об инциденте, то ему пришлось либо бежать на своих двоих, либо вскочить на лошадь. Сколько здесь жителей? И вооружены ли они? Возле одного из амбаров я заметил движение. Непохоже, чтобы в такое время люди работали. Скорее всего, пилот именно там.

— Надо взять кого-нибудь из них в заложники, — предложил я.

Разумеется, мой план не лез ни в какие ворота с точки зрения правил ведения войны, но если сельчане вооружены, у нас будет возможность выторговать у них пленного летчика.

— Разумеется, заложника убивать мы не станем, — пояснил я. — Ни при каких обстоятельствах. Уразумели?

Первым ответил Брюкнер.

Мы решили разведать обстановку и начали с хаты на западной окраине села, стоявшей чуть в стороне от остальных. Людей возле нее не было. Обогнув село, мы подошли к дому и заглянули в окно. Две женщины собирали на стол, за которым сидело трое детей.

— Берем женщин, — распорядился я. — Детей не трогать. Оружие с предохранителя не снимать. Огня не открывать.

Тут Лёфлад тронул меня за плечо и кивнул на окно. Ока-зывается, в доме присутствовал и мужчина, вернее, молодой парень, сначала мы его не заметили.

— И его прихватим, — добавил я. Мы направились ко входу в хату.

Ударом ноги распахнув дверь, мы тут же скомандовали: