Святой нимб и терновый венец - Антон Леонтьев

Пока ректор велеречиво и весьма нудно вещал о том, что милость Господа не знает границ, я, выбрав подходящий момент, схватил пузырек и спрятал его в рукаве сутаны. Моя оплошность и невнимательность привели к тому, что погиб безвинный человек! Я попытался восстановить картину произошедшего: мучимый головной болью (это подтвердили прочие обитатели колледжа), молодой прелат зашел в мою комнату в надежде обнаружить там меня и получить какое-либо лекарство. Я в то время отсутствовал – был на встрече с братьями Формицетти. Несчастный священник взял пузырек, сиротливо стоявший на письменном столе, и, вернувшись к себе в комнату, принял таблетку, никак не предполагая, что это не лекарство, а смертоносный яд.

Зайдя к себе, я первым делом высыпал содержимое пузырька в унитаз, а пузырек, тщательно вымыв, выбросил в мусорное ведро. Почти всю ночь я не смыкал глаз, молясь за упокой души погибшего собрата. Бог был тому свидетель, что я не хотел причинять ему вреда. Одно мне стало ясно: тот, кто подсунул мне таблетки, был готов пойти на убийство. Причем скорее всего не первое и, как я подозревал, далеко не последнее ради достижения своих страшных и греховных целей.

Я пробудился от звона колоколов. Прошедшая ночь принесла много нового. Спустившись в трапезную, я узнал последние события: похоронное бюро братьев Формицетти выгорело дотла. Вроде бы произошла утечка газа, что и привело к мощному взрыву. Оба брата – Микеле и Карло, а также жена последнего и двое его младших детей, находившиеся в квартире над бюро, погибли. Полиция подозревала несчастный случай, но я отказывался в это верить. Слишком много совпадений, слишком много «несчастных случаев». Ведь всего несколько часов назад я беседовал с бальзаминаторами! Они открыли мне правду о смерти папы Адриана и поплатились за это собственными жизнями!

Мне сделалось горько и тошно. Из-за моего любопытства погибли люди, и я ничего не мог изменить. В душе у меня возник вопрос: отчего всемилостивейший Господь допускает подобное и позволяет убийце (я не сомневался, что «несчастный случай» с утечкой газа инсценирован, Формицетти были убиты) наносить удар за ударом? Почему же Бог не остановит нечестивца и не покарает его? Но я тотчас прогнал недостойные мысли: кто я такой, чтобы сомневаться в правильности действий самого Творца! Что за жалкие потуги уяснить ход Его мыслей и желаний, а также дурной ропот на события, повлиять на которые я не в силах? Сомнений в правильности смертей невинных католический священник испытывать не имеет права. Теодицея – предмет высоколобых философов, но никак не служителей Господа. Мы должны не задавать вопросы, а смиренно принимать жизнь со всеми ее неприятными моментами как непреложный факт.

Вторая новость была из разряда светской сплетни: на известного американского писателя Дейла Уайта, прибывшего в Рим по случаю европейской премьеры фильма по его безобразной книге «Улыбка Джоконды», было совершенно покушение. Какая-то молодая девица пыталась застрелить его.

Дейл Уайт был современным воплощением дьявола. Не сомневаюсь, что рогатый властитель ада, в существование которого сейчас не верят даже многие священники, предпочитая понимать зло абстрактно (но я к таковым не принадлежу, ибо не сомневаюсь, что сатана вполне реален, как и легион его подручных-бесов), завладел душой этого горделивого и алчного университетского профессора. Иначе как еще объяснить его последнюю книгу, разошедшуюся небывалым тиражом и сделавшую его мультимиллионером? Напрасно церковь призывала к бойкоту книги и снятого по ней фильма: любопытство людей взяло верх над их верой.

Каюсь, и я сам за одну ночь, в течение которой ни на секунду не сомкнул глаз, проглотил богомерзкий романчик. Перевернув последнюю страницу, я почувствовал себя опустошенным. Мистер Уайт свалил в кучу всевозможные исторические факты, легенды, сплетни, россказни, сдобрил их приличной порцией секса, впихнув на страницы помимо всего прочего и детективную интригу. Смысл его почти что тысячестраничного повествования сводился к тому, что подлинный Иисус Христос вовсе не такой, каким мы его знаем из Нового Завета, у него были и спутница жизни, и дети, и даже (язык не поворачивается повторить!) интимного свойства друзья из апостолов! Гадкие, подлые и недоказуемые наветы самого дешевого пошиба! Для мистера Уайта Христос был не сыном Божьим, а всего лишь обыкновенным человеком, рожденным, естественно, не девственницей, а ...женщиной легкого поведения. И проповедовал он якобы вовсе не то, что довели до сведения всего человечества четыре евангелиста, а нечто совсем противоположное: какую-то революционную чушь, сопряженную с пропагандой сексуальной вседозволенности и экспроприации экспроприаторов. Мистер Уайт превратил Спасителя в некую помесь Че Гевары, Мика Джаггера и сумасшедшего баптистского проповедника, напрочь отрицая его божественное происхождение. Он как будто намеренно насмеялся над каждой святой деталью из жизни нашего Спасителя, утверждая, что церковь обо всем этом давно в курсе и обманывает верующих, заменив еще много столетий назад образ реального Христа сусальным изображением Христа фальшивого, и все с одной целью – держать в узде темных человецев. И якобы в недрах Ватикана имеется команда профессиональных убийц, которая уничтожает любого и каждого, кто, подобно главным героям романа мистера Уайта (спившемуся профессору истории, на редкость умной фотомодели и потерявшему веру священнику-лицемеру), мечется по миру, пытаясь разыскать доказательства своей смехотворной версии.

Впрочем, насчет последнего я сам убедился: в Ватикане имеется некто, не гнушающийся убийствами. Как бы то ни было, книга Дейла Уайта стала бестселлером номер один, а вот фильм, к великому счастью, с треском провалился, во всяком случае, в США. Критики разорвали картину в клочья, а зрители толпами уходили с сеанса, не до-смотрев даже и половины – таким нудным было почти трехчасовое действо, снятое одним из самых известных голливудских режиссеров-оскароносцев.

Я не думал всерьез, что покушение на Дейла Уайта, ему вреда не причинившее, а только снова позволившее появиться его постной физиономии на первых полосах всех мировых изданий, каким-либо образом связано с убийством братьев Формицетти. Церковь возмущалась книгой, пыталась, правда безуспешно, добиться ее запрета (что только подстегнуло к ней интерес), хотела договориться с Дейлом Уайтом об изъятии наиболее гадких пассажей, но в итоге смирилась с неизбежным.

Приближались похороны папы Адриана. Спрятав папку с документом, полученным от держателей похоронного бюро, я заспешил к моему брату Антонио. Он принимал участие в очередной генеральной конгрегации, и мне пришлось полдня дожидаться его в приемной.

Когда же мой брат-кардинал появился (он был в плохом расположении духа: ему стало ясно, что многие не поддерживают его кандидатуру), я поведал ему о том, что мне удалось узнать. Хандру Антонио как рукой сняло. Он, почуяв, что может использовать добытые мной сведения в собственных интересах, даже поблагодарил меня (что было ему совершенно несвойственно!).

Просьбу мою – достать списки тех, кто навещал папу Адриана в тот день, когда он впал к кому, и накануне смерти, – он тоже выполнил и презентовал мне два списка. Я знал, что их требуется сравнить и найти тех, кто посещал понтифика и в декабре, и в начале августа. Таковых, наверное, будет не так уж много. А один из них окажется убийцей.