Беги, дорогая, беги - Архелая Романова

Подумав, я вернулась обратно в магазин. Тучная тетка протирала прилавок какой-то серой тряпкой, больше напоминающей половую, и недобро уставилась на меня, когда я негромко кашлянула.

– Ну, чеготь надо опять? Забыла чего?

– Нет. Извините, а вы не подскажете, в каком доме живет молодая девушка по имени Екатерина?

– Кто? – нахмурилась продавщица. На ее необъятной груди висел поцарапанный бейджик, очевидно, благополучно украденный из ресторана, потому что на нем было выгравировано: «Пеликан», а в отверстие всунута бумажка, на которой черным маркером было написано «Надя».

– Надежда, – начала я, доставая телефон, – моя подруга приехала в Лукашино к бабушке. Вот, посмотрите на фото. Не узнаете?

– Ну, узнаю. И чего?

Я вздохнула.

– Адрес не подскажете? У нее проблемы с учебой, в деканат вызывают. А Катя на связь не выходит.

– Ну, скажу. Иди прямо, слева дом будет с зеленой крышей. Забор у нее еще кривой, покрашенный в белый, на ладан дышит. Я уж сколько раз говорила: давай Митрича попрошу, а Раиса Пална отказывается, говорит, и так ей нормально. А как ж нормально, если родная дочь и носа в деревню не кажет, мужа нету, только внучка и приезжает, да и то раз год, прости Господи. А Раисе Палне и забор надо поменять, и крыльцо подлатать…

Пораженная чужим красноречием, я попятилась и вышла из магазина. Так, теперь нужно отыскать дом. Повернувшись, бросила взгляд на автобус – еще минут 15 он простоит. Если повезет, то успею вернуться. Если нет…

«Будем надеяться на лучшее», – позитивно подумала я, и потопала по заснеженной дороге. Машины тут не ездили, путь никто не чистил, поэтому я в коротких ботинках проваливалась по щиколотку и морщилась от холода. Спустя три минуты активного хода я замерла перед крохотным домиком с зеленой крышей и белым забором.

– Ау, люди, – я замолотила по забору рукой, – есть кто?

Ответом мне была тишина. Постояв в нерешительности, я толкнула калитку и она отворилась. Вошла в палисадник, огляделась – в углу заметенные снегом качели, сбоку притулилась лопата. Новая, ярко-красная. Дорожка к дому была расчищена, и именно по ней я устремилась к крыльцу.

На этот раз дверь мне открыли. Катя, стоявшая на пороге в светлом теплом свитере и темных штанах, удивленно открыла рот и даже попятилась назад.

– Ева, ты? – пробормотала она. – Ты как тут? Что-то случилось?

– Случилось, – кивнула я. И поежилась от холода. – Зайти можно?

– Можно, – сникла Катя и посторонилась, пропуская меня в темное помещение. Там мне велели снять обувь, дали тапки и проводили внутрь, в большую комнату, служившую и кухней, и гостиной, и спальней. Слева стоял большой диван, в центре – массивный стол, справа – старая печь и уголок с иконами. На всякий случай я перекрестилась и поклонилась, не желая обижать чувств верующих, и только потом заметила хозяйку.

Раиса Павловна оказалась сухонькой старушкой в белоснежном платке. Ростом она доставала мне до плеча, и была такой худенькой, что тронь – рассыплется. Но, глядя, как шустро она накрывает на стол, я изумилась подобной прыти, и только покачала головой: вот что воздух свежий делает.

– Чаёк, блины, конфетки, – причитала Раиса Павловна, подслеповато щурясь. – Вот, берите-берите, кушайте на здоровье. Катенька, что ж ты не сказала, что подружка твоя придет?

– Да ладно, ба, – попыталась успокоить родственницу Катя. – Спасибо, но хватит уже. Ты иди, отдыхай. Полежи чуть-чуть.

– А я, милая, к соседке пока схожу, к Марьюшке. А вы сидите, чай пейте, конфетки кушайте. Может, супчика хотите? Горяченького?

Раиса Павловна с надеждой уставилась на меня.

– Я ей сама налью, – спасла меня Катя. Старушка закивала и бодро просеменила в сени, подхватив с вешалки тяжелую дубленку. Дождавшись, когда дверь за ней закроется, я посмотрела на Катерину и сказала:

– Ты, наверное, поняла, зачем я  приехала. Не расскажешь мне все?

– Да уж расскажу, – как-то тоскливо ответила Катя и закрыла лицо руками.

Я растерялась. Она что, плакать собралась? Вроде я ничего такого не имела в виду. Разумеется, просто хотела узнать, о чем она жаждала мне поведать. Неужели такой страшный секрет, что ее так разбирает?

– Я сначала не поверила, но потом разговор его подслушала, – отняв ладони от лица, начала Катя. – Он ведь влюблен в тебя до беспамятства. Ева то, Ева се… Ни дня не было, чтобы он о тебе не говорил. Когда ты с Лешей Колесниковым начала встречаться, так я думала, что он убьет кого-нибудь. Такой взгляд у него был страшный… И пустой. Вот. А потом я услышала, как с другом по телефону разговаривает. Сначала не поняла ничего, а потом в сообщения залезла. Каюсь, думала, вы с ним переписываетесь, хотела улики найти… А они там договариваются, как Лешу будут бить. И обсуждают, как Рому уже избили. У него дома твоя фотка на стене висит…

Тут Катя заплакала, тихо, поскуливая, словно собака. Я пыталась собрать мысли в кучу, но мозг просто отказывался такое представлять.

– А потом, – вдруг выкрикнула Катя, – я хотела тебе рассказать. Ты же с Игнатом… Я и подумала, что он сможет Ваньке отпор дать. И Ванька тоже знал, что Волков ему не по зубам. Ну, я тебе позвонила, встречу назначила… Надеялась, что если ты все поймешь, и с Ваней поговоришь, то он успокоится.

– И почему не пришла?

Катя вытерла лицо рукавом свитера и усмехнулась.

– За два часа до встречи Ваня ко мне домой пришел. Мамы дома не было. Он откуда-то знал про то, что я тебе звонила. Сказал, что мы расстаемся, и велел мне рта не открывать. Попросил уехать. Я отказалась: учеба на носу, какие поездки? А он наорал на меня, ударил…

Катя поморщилась, а меня словно окатили ушатом ледяной воды. Я ничего не говорила Ваньке про встречу с Катей, но говорила Соне… А Ванька в тот момент переодевался в гостиной. Мог ли он подслушать наш диалог? Конечно, мог.

– Это Игнат просил Ваньку избить моих парней? – прямо спросила я. Катя изумленно покачала головой и уверенно ответила:

– Нет. Игнат не при чем. Ванька его вообще терпеть не может. Все – его инициатива. Я переписки читала, с Кириллом и другими ребятами из спорткомплекса…

Она замолчала. Я тоже молчала, не зная, что сказать. Да и что тут скажешь? Ванькино поведение потрясло меня до глубины души. Я, конечно, знала, что он не божий одуванчик, но … Даже когда я узнала татуировку Кирилла, подумать не могла, что Ванька сможет опуститься до такого. Полагала, что это Игнат его попросил, да и Ванькины оправдания показались мне честными. А на деле…

От шока у меня затряслись руки. В чем еще Ванька врал? В институте он сказал, что его избили два придурка, подкараулив утром. А что, если и это ложь?

Среди обилия этих мыслей мелькнула другая, самая важная – Игнат не виноват! Он не делал того, в чем я его обвиняла. Точнее, в чем поспешила обвинить. А ведь он говорил, что не при чем. А я не поверила… Дура.