Замена - Сергей Цикавый

И улыбку.

– В принципе, я могу даже не спрашивать, с кем у тебя был секс. Но Соня, дорогая моя, двадцать первый век на дворе, и пользоваться смазками…

В ушах нарастал звон, милостиво скрадывая остальное. Я помнила прошлый вечер во вспышках черного, в толчках боли. Я видела потолок сквозь эти вспышки, я смотрела только вверх.

«Могу даже не спрашивать», – вдруг вспомнила я и снова подняла взгляд. Доктор Мовчан уверена, что я спала с Куарэ. Мне не хотелось разбираться в том, что я чувствую по этому поводу, поэтому я встала.

– Доктор Мовчан, я не хотела бы обсуждать эту тему.

Плохо. Очень быстро. Слишком взволновано.

Слишком широкая улыбка в ответ:

– Как скажешь, родная моя. Но если вдруг…

Я повернулась к двери, и выход стал немного ближе. Я уходила от проблемы – новой проблемы. У меня был шанс сказать правду, сделать что-то проще, что-то сложнее, но это – еще одно погружение в память о вчерашнем.

Мне нужно было подумать, пускай встретиться с памятью, – но наедине.

К боли, обиде, к возврату в прошлое примешивалось горькое ощущение: я неумолимо запутывалась, тонула в обстоятельствах, которые навязал мне Кристиан.

«Идеальный больной».

Джоан.

«Соня, давай разогреем вино…»

Кристиан.

«Его власть над тобой вот здесь». Мягкий толчок в лоб.

Куарэ. Директор Куарэ.

«Соня, какой позор, как ты могла!»

«Он принуждал тебя? – Нет».

Голоса из прошлого.

Я сидела на скамье в парке и смотрела на навершие трости. Короткая черная ручка, матовый блеск, почти незаметный в этом шепоте серости, который сеется с неба. Тихо шумел парк, в облаках снова что-то менялось – с одного оттенка серого на другой. Я ворошила тростью листья, ворошила свою память.

Келсо. Ему присвоили высокий статус в «Соул» – по словам Джоан. Настолько высокий, что директор принял его – после всего, что сделал Кристиан в НИИ «Нойзильбер». Настолько высокий, что Серж Куарэ даже не стал со мной о нем говорить.

Листья под ногами закончились. Я поискала глазами беглецов и пересела левее, к краю скамьи.

На самом деле я придумывала отговорки, вспоминала их, потому что заявить на Кристиана я бы все равно не могла.

Достаточно вспомнить его открытую улыбку.

Достаточно помнить о прошлом.

Я встала, и сразу стал виден учебный корпус. Мне нужна была Анастасия Мовчан – второй подвальный этаж. Я попрошу ее ни с кем – в особенности с Куарэ – не обсуждать наш предполагаемый секс. Осталось только додумать детали.

«Отвратительные. Не кошмарные, а всего лишь противные».

Доктор Мовчан – не Николь, и тем более не Майя, она поймет и промолчит. Все складывалось хорошо. В корпусе меня среди прочих ждал Келсо, позади остался пятачок разворошенных листьев и немного жалости к себе самой.

* * *

– Не знаю, девочки, прическа у нее – в самый раз, по-моему, – завистливо сказала Майя. – Если бы у меня был такой лоб, я бы, наверное, тоже челку отрастила. А что? Красиво.

– За такими шрамы прячут, – добавила Канадэ.

– Фу, Канадэ, что за ассоциации?

Я пыталась сосредоточиться: на экране ноутбука складывался сценарий. Я играла в сложный пасьянс с буфером обмена, стараясь меньше думать. Сплетни в учительской помогали, пока кто-то не вспомнил Джоан Малкольм. Мне не мешал только Константин Митников, который тихо читал что-то у фальшивого камина.

– А что? – спросила Хораки, глядя поверх журнала на Майю. – Я вот не считаю, что высокий лоб – это некрасиво. Наверняка у нее там что-то еще.

– Высокий? Да-да. Еще и выпуклый, как у этого, как его?

«Как у Сократа», – мысленно закончила я, вспоминая Джоан. Я совершенно не помнила, какой у нее лоб, и что такого необычного в челке. Впрочем, это меня не удивляло.

– Мэри, вот скажи, как ты думаешь?

Эпплвилль пожала плечами. Судя по очкам, поднятым на лоб, и угрюмому молчанию, она что-то переделывала – уже долго, и до конца оставалось далеко.

– И ладно бы челка, – не унималась Майя. – Но пиджа-ак!

– А что не так с пиджаком?

– С пиджаком все так. Дорогой, кстати, брэнд! Английский…

Майя сделала паузу: она все еще не теряла надежду привлечь к обсуждению Мэри. Я потерла скулу: сценарий размывался. Пока коллеги сплетничали, я невольно представляла сидящую на полу Джоан Малкольм. Что можно обсуждать во внешности Джоан, кроме глаз? Странный оттенок, очень насыщенный, как низкая нота. Странный взгляд. Пиджак я тоже не помнила. Кажется, песочный.

«Я отпустила его к тебе», – вспомнилось мне. Я вздрогнула и снова осторожно посмотрела на учителей.

– …Я понимаю, что фирма и так далее, – вздохнула Майя. – Но зачем гнаться за дорогущей моделью, если она так невыгодно подчеркивает первый размер?

– Ах вот ты о чем…

Линда вспомнила подобающую историю из новостного канала. Канадэ поджала губы: она не одобряла длительных обсуждений одного человека. Я наткнулась на ее взгляд.

– «Второй размер», «второй размер». Что вы прицепились, а?

Митников захлопнул ноутбук и раздраженно изучал учительскую.

– Э, Константин, – начала Майя. – А ты что-то…

Константин посмотрел на меня. Кажется, он чувствовал, что все это время его замечала только я.

– Видишь ли, Витглиц. Доктор Малкольм вздула нашего физрука на тренировке, и милаш Ю публично провозгласил ее новой богиней лицея. Анклав недоволен.

– Конклав, неуч, – сказала Мэри. – Dear Lord! Причем здесь Джин Ким?! Ты как-то так ловко перевел все на личности…

– А, это я перевел? – ухмыльнулся Константин. – Грудь – сабж безличный, как же, знаю.

Майя спрыгнула со стола и приняла драматическую позу:

– Внимание, сейчас мы услышим мужскую… Нет, геймерскую версию красоты женской груди!

У нее неприятный голос – звонкий, задорный. Он освещал комнату резкими вспышками, которые умело били в цель: я почти не видела Митникова.

– Да, да. Ухожу уже, – сказал тот. – Все остальное вы и без меня обсудите.

– Нельзя ему трезветь, – вздохнула Линда, когда за Константином закрылась дверь. – Такой злой – ужас. Моим мальчикам дал контрольные пятого уровня. Они с ним вроде в игре что-то не поделили.

– Ah yes, virtuality, – сказала Мэри, закатила глаза и вернулась к работе.

Все еще слышался шум, кажется, даже раз обратились ко мне, но мир вдруг сузился до размеров экрана. Я заканчивала сценарий, я могла уйти, но за дверью учительской был темный коридор, а потом – длинная лестница, а потом – холл. Скрипучий парк, и дверь, которую мне придется открыть.