Ох, Мороз, Мороз... - Дарья Волкова

***

Развели Павла с Аленой быстро. Чему это приписать — профессионализму Ракитянского или тому, что Смирновы потеряли к нему жгучий интерес — Павел не мог точно определить. Скорее всего, и то, и другое. Но после развода он в тот же день сделал две вещи. Через интернет они с Ингой подали заявление о заключении брака. А вечером того же дня они вчетвером пили коньяк в одном из культовых ресторанов столицы.

— Чудной ты человек, Паша, — они с Ростиславом после завершения дела дружно перешли на «ты».

— Почему?

— Ни дня холостым не проходил. Получил документ о разводе и тут же снова жениться. Такое рвение, конечно понятно, — Ракитянский отвесил поклон Инге, — но…

— Не все так дорожат своей холостяцкой свободой, Слава, — поддела мужа Полина Ракитянская. Ростислав лишь демонстративно закатил глаза. А потом церемонно поцеловал супруге пальцы, и теперь пришел ее черед закатывать глаза. Они были на удивление гармоничной парой. Интересно, Паша с Ингой такое же впечатление производят? Павлу казалось, что Инга еще немного тушуется быть с ним вдвоем на людях. Но она очень старалась. И Павел ей помогал.

— Если бы ты, как я, ждал свою женщину пятнадцать лет, — он отсалютовал своим бокалом Ростиславу, — ты бы тоже сейчас торопился.

— Это как? — хором спросили Ракитянские.

— Нет-нет, — рассмеялся Павел и сжал рукой пальцы Инги. — Это вы обещали рассказать историю своего знакомства.

Ракитянские переглянулись.

— Коровкины, — хмыкнула Полина.

— Точно, — расплылся в улыбке Слава. — Эти чертовы Коровкины.

***

Теперь на пальце Инги — как и на его — красуется обручальное кольцо. Широкие золотые обода. И в паспорте Инги — его фамилия, хотя свадьбой как таковой они пренебрегли. У них общее все, они понимают друг с друга с полуслова, им легко и комфортно вдвоем. И все прекрасно, если бы не одно «но».

Несмотря на все доверие, Павел так и не решился сказать Инге об вазектомии. Не смог набраться духа. Тщательно подбирая слова, сказал только, что пользовался системой контрацепции для мужчин. Сейчас он ее не использует, но она будет еще какое-то время давать эффект, так что…

Если говорить формально, то он даже не соврал. И вопрос детей они с Ингой так толком не обсудили — он видел, что ей немного неловко пока говорить на эту тему. И после того разговора этой темы они больше не касались. Но и никакими средствами контрацепции тоже не пользовались — ни он, ни она.

Через два месяца работы на новом месте Инга улетела в командировку на неделю в Хайдарабад. А Паша снов лег под нож. Анализы он уже все сдал и ждал только подходящего случая. Доктор сказал… Ну много чего сказал. Начиная с «А я вам говорил!». Паша все терпеливо снес. Потому что это был один из лучших столичных хирургов-андрологов с репутацией волшебника. А волшебство Паше было сейчас ох как нужно.

— Чуда не обещаю, — сразу после операции сказал врач. — Скажу одно — вы очень вовремя одумались. Шансы есть. Но не раньше чем через год. Год минимум — на восстановление.

Год. Доктор сказал — год. Ждать Павел умеет. Если знать, чего ждешь. А Инга хочет ребенка. Он это знает. Видел, с каким трепетом она смотрела на сынишку Ракитянских. И как возилась с ним. И с каким удовольствием привечает у них дома соседских ребятишек.

А он… он ее подвел… И целый год… И еще не факт, что… Но ведь случаются чудеса. Они ведь встретились с Ингой после пятнадцати лет.

Паша посмотрел на Ингу. Она спит поверх одеяла, на ней синяя шелковая пижама. Он сам подарил ей, после того, как Инга рассказала, какое он произвел на нее неизгладимое впечатление тогда, в офисе «Т-Телеком». В котором сейчас ввели внешнее управление. Значит, яхтинг победил. А месяц назад Павел получил очень неожиданное сообщение. Точнее, фото. На снимке была Алена на фоне здания «Мадрид-Барахас». В руках она держала такое знакомое ему свидетельство о разводе. И улыбалась. Он написал ей одно слово — «Удачи». И точно понял, что теперь эта страница его жизни перевернута окончательно. И только он сам решает, что будет на новых страницах.

Павел сходил в душ. Потом поприседал. Выпил стакан апельсинового фреша. И пошел домагиваться до спящей на кровати девушки. У совы сегодня овуляция. Грех терять такой шанс. Мало ли что ждать год. Ждать — это так трудно.

Он лег рядом, прижался голой грудью к женской спине и запустил руку под шелк. От приобретенных в юности привычек трудно избавиться. Как привык эту девчонку лапать в пятнадцать лет — так руки сами и тянутся.

— И кому не спится в ночь глухую? — сонно пробормотала Инга.

— Мужу твоему. Которого ты собираешься через два дня бросить аж на три недели. Как он будет тут несчастный без секса, ты подумала, жестокая женщина?

— Я могу тебя по телефону… того…

— Не вздумай! — фыркнул Павел и сильнее сжал ладони. Офигенная у нее грудь. Как раз под руку, упругая и нежная. — Я больше этими извращениями не занимаюсь.

— Для кого извращения, а для кого и… — Инга не договорила и зевнула.

Пашу кольнула совесть. Ну правда, спит же человек, а он как чокнутая овуляшка, секс по расписанию и прочая чушь…

— Ладно, извини, — он с сожалением убрал ладони с бархатистых теплых полусфер. — Спи.

— Эй, а ну верни, как было.

Он тихо рассмеялся и вернул. Прижался плотнее и зашептал на ухо.

— Будешь скучать по мне?

— Уже начала.

Он ласкал ее медленно, тщательно, неторопливо. И раздевал так же. Зачать ребенка можно в любой позе, но законы физики никто не отменял. Физика в Пашиной жизни сыграла свою важную роль, и теперь ею тоже пренебрегать не стоит. Поэтому наверх мы Ингу Михайловну не пустим — да она особенно и не стремится, ей нравится отдавать инициативу ему. Пусть побудет внизу, чтобы то, что должно, затекло как можно глубже.

Она тихонько охнула, когда Паша взял ее. Взгляд из-под полуопущенных изогнутых ресниц был такой, как надо. Изящные лодыжки на его плечах лежали тоже как надо. И можно приступать.

Не торопиться. Гладить и ласкать руками идеальную упругую грудь. Поддаться притяжению женских рук — и наклониться. Целовать. В какой-то момент все ушло на задний план, оставив только удовольствие — свое и ее. И все поглотили их сначала медленные и плавные, а потом короткие и яростные движения друг навстречу другу. А потом, после острого пика удовольствия, он лежал, устроив Ингу на себе, и гладил ее по спине. Полежи так, девочка. Не шевелись.

Я никогда ни о чем не просил. Но сейчас… Одно, маленькое, одно-единственное чудо. Пожалуйста. Не ради меня, ради нее.

***

Его пальцы там умиротворяюще, так нежно и почти невесомо касались ее спины, что, кажется — сейчас, после взрыва наслаждения — самое время уснуть. Но Инга не засыпала. Тихонько гладила его руку — плечо, предплечье, запястье.