Атака Боло - Уильям Кейт

Но чем объясняются проявления доброты к кому-то совершенно неизвестному? Почему прекращение функционирования этого человекомашинного гибрида так повлияло на эмоциональную стабильность моего командира?

Почему жизнь Элкена и способ ее прекращения кажутся ей столь важными?

Я вспоминаю того обожженного умирающего в руинах Гендая, вызываю случай из памяти.

ОБРАЩЕНИЕ К АРХИВУ 2827:83:9298

ПОИСК

Убей меня, пожалуйста!

Целых 0,02 секунды затрачиваю на рассмотрение его просьбы. С учетом полученной дозы радиации жить ему осталось несколько часов. Я не обязан соглашаться с его просьбой. Кроме того, он — гражданское лицо. Я должен избегать нанесения ущерба гражданскому населению, если это не противоречит выполнению боевой задачи.

Однако человек этот ощущает сильную боль. Рядом нет никаких медицинских учреждений, которые могли бы облегчить его страдания или спасти его жизнь. Я отменяю запрет на огонь батареи 32. Копоткая очередь противопехотной многостволки моментально превращает человека в алое месиво.

Выл ли это акт доброты?

Почему я выполнил это действие?

Что я при этом ощущал?

Как полностью автономный искусственный интеллект, я обладаю чувствами, эмоциями, кото-рые теоретически — максимально приближены к человеческим. Они, конечно, модифицированы и приведены в соответствие с моими техническими и тактическими параметрами, с оперативными потребностями. Например, я не ощущаю человеческого страха или паники, вместо них в моих реакциях используется чувство самосохранения. Желание вступить в бой умеряется и регулируется рассудительностью, чтобы не перерасти в ненужную браваду, присущую отдельным, человеческим индивидам, и вредную в бою.

Собственно говоря, человеческая храбрость, как таковая, у меня отсутствует, потому что храбрость — противоположность страха, его активное преодоление, Я должен овладевать ситуациями, к которым человек эмоционально не приспособлен. Но это следствие инженерного решения, а не результат моей успешной борьбы со страхом.

Каким же образом я могу проявлять доброту к врагу? Конструкторская недоработка? Заводской дефект?

Тема для дальнейшего размышления.

Страйкер тронул Тайлер за плечо:

— Он умер. Давай выбираться отсюда.

— Черт! — Келли выпустила плату. Свет теперь исходил лишь от фонаря в клешне техноробота.

— Что с ним?

— Очевидно, человеческий разум — он назвал себя Элкеном — решил обесточить все свои модули.

— Оживить можно? — спросил Страйкер. — Ну вроде как в первый раз.

— Нет. Это окончательный, необратимый процесс. Он умышленно отключил питание всех своих индивидуальных плат, в том числе и внутренние аварийные источники. Магнитный момент, спин, заряд рассеялись, перешли в случайные нейтральные состояния. Он это знал, он этого хотел.

— Убирай этого остолопа с дороги, «Виктор»! — Страйкер хлопнул робота по округлой верхушке. — Надо сматываться. Отключайтесь, лейтенант.

Келли разъединила кабели и выпустила разъемы из рук. С ними разберется техническая служба Боло. Робот зашустрил к выходу, освобождая дорогу людям. За ним пополз Страйкер, Келли замыкала, стараясь не торопиться, чтобы не стукнуть полковника каблуком по лбу — то есть по шлему.

— Прошу побыстрее, — сказал «Виктор». — Невдалеке вышли на поверхность вражеские машины.

— Дистанция? — спросил Страйкер.

— Дальность четыре и семь десятых километра, азимут ноль-девять-пять.

— В городе? — поинтересовалась Келли.

— На территории базы у северной городской границы. — В голосе «Виктора», спокойном как обычно, казалось, чувствовалось недоумение. Местность расчищена три и пятнадцать сотых часа назад. Я прихожу к заключению, что боевые средства планеты невозможно уничтожить простым разрушением или захватом фиксированных позиций. У противника слишком много резервов вне моей досягаемости и эффективные средства развертывания в широкой оперативной зоне.

Внезапно в ушах Келли прогремел гром. Металл вокруг затрясся и задребезжал от близкого разрыва.

— Отставить выход! — приказал «Виктор». — Прошу оставаться внутри. Вы уже не успеваете добраться до меня, а в норе будете в относительной безопасности. Я уже в бою.

Келли замерла, съежившись от нестерпимого грохота и вибрации корпуса мертвого Боло. Она инстинктивно попыталась зажать ладонями уши, но натолкнулась на упругую оболочку шлема.

Страйкер что-то кричал, но она ничего не могла разобрать.

— Что? Я ничего не слышу!

Она не дождалась ответа. В борт Боло врезалось что-то громадное и мощное, в них и мимо них моментально посыпались металлические детали и куски проводки, наконец броня рухнула между ней и Страйкером. Левую ногу пронзила адская боль, что-то резко прижало шлем сверху, защемив его, как в тисках. Тьма, боль, неподвижность…

И безысходность.

Атака противника развивается с несвойственной ему ранее скоростью. Бронесилы врага, включающие четыре тяжелых антигравитационных ракетоносца и несколько самоходных кинетических пушек, вышли из туннеля в пределах базы и пытаются сломать мою оборону интенсивным огнем.

Они были бы ближе к успеху, если бы начали атаку, прежде чем мои пассажиры приступили к обследованию корпуса Марк XXXII. Предполагаю, что это часть сил, сосредоточенных у выхода из туннеля в 68,9 километрах отсюда к северо-востоку. Им понадобилось время, чтобы отреагировать на изменение моей позиции. Это позволяет мне надеяться, что стратегическая перспектива не такая уж мрачная. Силы врага все же могут со временем истощиться.

Остается открытым вопрос, доживу ли я до этого времени.

В меня выпущено восемь вражеских ракет, летящих низко над землей, прячась за выступами местности. Вспомогательным калибром сбиваю все восемь. Семь уничтожены полностью и достаточно далеко, но восьмая распадается на фрагменты, причем головная часть, кувыркаясь, врезается в заднюю часть разрушенного Боло.

Ее неядерная боеголовка взрывается, сила взрыва составляет примерно восемьсот килограммов тринитротолуола. Взрыв вырывает пласт брони из корпуса Марк XXXII. Я веду ответный огонь, запускаю сам-онаводящиеся ракеты по ракетоносцам.

Эту атаку легко отбить, мне мешает лишь то, что я в буквальном смысле привязан к месту. Силовой и информационный кабели связывают меня с разбитым Боло, задний инженерный люк, из которого спускаются кабели, открыт. Их легко втянуть или порвать, но я опасаюсь, что при движении могу нанести вред своим командирам.

Оставить позицию сейчас невозможно, не подвергая опасности пленения обоих офицеров.

Чтобы выиграть время, я вызываю «Драконов», хотя по силе они значительно уступают своим противникам. И действительно, один из них почти сразу же выведен из строя, попав под перекрестный огонь кинетической пушки и 80-сантиметрового «Хеллбо-ра» гусеничного охотника.