Проект "Рози" - Грэм Симсион

То, что я сделал в следующий момент, было, безусловно, результатом сумбура в моих мыслях, вызванного необычайно яркими эпизодами последних нескольких часов. Как то: прогулка держась за руки, побег из косметической клиники — и встреча с самой красивой на свете женщиной, почти обнаженной.

Безусловно, часть вины стоило возложить на Джина, который сболтнул, будто размер мочки уха служит показателем сексуальности. Поскольку я еще никогда не испытывал такого сексуального влечения к женщине, мне вдруг приспичило исследовать ее уши. В следующее мгновение, которое можно было бы сравнить с кульминацией романа Альбера Камю «Посторонний», я протянул к ней руку и откинул прядь волос с уха. Но, к моему удивлению, реакция Рози оказалась отличной от той, что описана в романе, который мы изучали в старшей школе. Рози обняла меня и поцеловала.

Я действительно считаю, что мой мозг имеет нестандартную конфигурацию, — но мои предки вряд ли преуспели бы в размножении, если бы не реагировали на простейшие сигналы пола. Наверное, эти инстинкты заложены в жесткий диск организма. Я откликнулся на поцелуй Рози. Она ответила на мой.

На мгновение мы разомкнули объятия. Было совершенно очевидно, что ужин задерживается.

— Знаешь, — сказала Рози, вглядевшись в мое лицо, — если тебе поменять очки и стрижку, ты вполне сошел бы за Грегори Пека в фильме «Убить пересмешника».

— А это хорошо? — В сложившихся обстоятельствах, насколько я мог судить, это было хорошо — но мне хотелось услышать подтверждение от нее.

— Он самый сексуальный мужчина из всех когда-либо живших на свете.

Мы молча смотрели друг на друга, и я снова потянулся к ней для поцелуя. Она остановила меня:

— Дон, это Нью-Йорк. Что-то вроде каникул. И я не хочу, чтобы это значило нечто большее.

— Что было в Нью-Йорке, в Нью-Йорке пусть и останется, верно? — Эту фразу подкинул мне Джин для употребления на выездных научных конференциях. Мне еще ни разу не приходилось применять ее. Она казалась мне нелепой, но в нынешней ситуации была весьма кстати.

Это важно для нас обоих — договориться о том, что никакого продолжения не будет. Меня, в отличие от Джина, дома не ждала жена, но я выстроил свою концепцию семейной жизни — и Рози, которая после секса наверняка выходит на балкон покурить, в нее не вписывалась. Странно, но почему-то на этот раз идея перекура не вызвала у меня отвращения.

— Надо кое-что принести из моей комнаты, — сказал я.

— Молодец, что догадался. Только не исчезай надолго.

Мой номер был всего одиннадцатью этажами выше, поэтому я поднялся по лестнице. Вернувшись к себе, я быстро принял душ и пролистал книгу, которую подарил Джин. В итоге он оказался прав. Невероятно.

Прошло сорок три минуты, и я спустился по лестнице на этаж Рози. Я постучал в дверь, и Рози открыла мне, теперь уже в пижаме — которая, надо признать, была еще более откровенной, чем полотенце.

— Извини, оно слегка выдохлось, — Рози держала два бокала шампанского.

Покрывало на кровати было откинуто, окна зашторены, и только одинокий ночник горел. Я вручил ей книгу Джина.

— Поскольку это наш первый — и, возможно, последний — секс, а ты, несомненно, более опытна в этих вопросах, предлагаю тебе выбрать позу.

Рози пролистала книгу, потом вернулась в начало. Она остановилась на первой странице, где Джин поставил свою символическую подпись.

— Это Джин тебе дал?

— Да, это его подарок в дорогу.

Я попытался прочесть выражение лица Рози. Показалось, что в нем промелькнула злость. Но уже в следующее мгновение она смягчилась и произнесла совсем спокойно:

— Дон, извини, я не могу. Мне действительно очень жаль.

— Я что-то не то сказал?

— Нет, все дело во мне. Извини.

— Ты передумала, пока я ходил к себе?

— Ага, — сказала Рози. — Именно. Мне жаль.

— Ты уверена, что причина не во мне?

Рози была моим другом, и теперь меня больше всего беспокоила опасность потерять эту дружбу. Вопрос с сексом как-то рассосался.

— Нет, нет, только во мне. Ты был на редкость деликатным.

Такого комплимента я удостоился впервые в жизни. Очень успокаивающий комплимент. Вечер не превратился в полную катастрофу.

Сон, однако, никак не шел. Я остался без ужина, а на часах — всего лишь двадцать пятьдесят пять. Клодия и Джин наверняка были на работе — там, в Мельбурне; да мне и не хотелось говорить ни с одним из них. Я счел неразумным снова беспокоить Рози, поэтому позвонил своему единственному оставшемуся другу — Толстяку. Дейв уже поужинал, но мы пошли в пиццерию, и там он съел второй ужин. Потом мы перешли в бар, где смотрели бейсбол и говорили о женщинах. Я уже не помню, кто и что говорил, но подозреваю, что наши рассуждения вряд ли могли быть полезны для составления обдуманных планов на будущее.

На меня нашло затмение. Звучит банально и, конечно, несколько избыточно для ситуации, в которой я оказался. Мой мозг продолжал функционировать, сердце по-прежнему билось, я не забывал дышать. Я сумел упаковать свой багаж, съесть завтрак в номере, доехать до аэропорта Кеннеди, зарегистрироваться на рейс и загрузиться в самолет до Лос-Анджелеса. Мне даже удавалось общаться с Рози — в той степени, в какой это было необходимо для координации всех вышеперечисленных действий.

Но вот мыслительная функция мозга зависла. Причина очевидна: эмоциональная перегрузка! Мои эмоции, обычно умело контролируемые, в Нью-Йорке были выпущены на свободу — по совету Клодии, опытного психолога-клинициста, между прочим; вот и получи перевозбуждение. Теперь чувства пошли вразнос и подавляли мою способность к рациональному мышлению. И это в тот момент, когда мне надо было мобилизовать весь свой разум для того, чтобы проанализировать жизненно важную проблему.

Рози заняла место у окошка, а я в полном ступоре сидел у прохода. Я прослушал предполетные правила техники безопасности, впервые не задумываясь об их недоработанности и бессмысленности. В случае катастрофы вряд ли кому удалось бы выполнить больше одного из перечисленных пунктов.

— Как ты себя чувствуешь, Дон? — Рози накрыла мою руку ладонью.

Я попытался сосредоточиться на анализе приобретенного опыта и сопутствующей эмоциональной реакции. Понятно, с чего следует начать. По логике, мне не было никакой необходимости возвращаться к себе в номер за книгой Джина. Первоначальный сценарий — я разрабатывал его еще в Мельбурне, готовясь к сексуальному контакту, — не предусматривал знакомства Рози с этой книгой. Может, я и неуклюж, но при таком авансе в виде поцелуя от полуобнаженной женщины вряд ли могли возникнуть трудности в продолжении. Мои познания в сексуальных позах были бонусом — возможно, неуместным для первой встречи.

Так почему же тогда инстинкты подтолкнули меня к действиям, которые уничтожили открывшуюся возможность? Ответ первого уровня казался очевидным: они подсказывали мне, что продолжать — не стоит. Но почему? У меня нашлось три возможных ответа.