Тайну прошепчет лавина - Людмила Мартова

Иногда он звонил в Курессааре, потому что бабушка прислала номер телефона. Это было нечасто, потому что звонить за границу мальчишке, которого ограничивали в карманных деньгах, было довольно накладно. Но все-таки пару раз в год, на католическое Рождество и на бабушкин день рождения он слышал в трубке ее голос, и от него становилось радостно и грустно одновременно.

В общем, когда Игорь Девятов понял, что неделю спустя его убьют, он отправился на главпочтамт и позвонил. Бабушка и дед появились в Норильске через пять дней, до истечения отведенного ему срока расплаты. Разговор с родителями был долгим, тяжелым и проходил за закрытыми дверями. В его результате еще через три дня, сдав последний экзамен и получив свидетельство об окончании девятилетки, Игорь Девятов уехал из Норильска в Курессааре.

– Когда ты осознаешь, что тебя предали, ты делаешь единственно возможное – поворачиваешься и уходишь, – рассказывал спустя двадцать шесть лет Айгар внимательно слушающим его обитателям «Оленьей сторожки», построенной его братом туристической базы, которая стала местом его гибели. – Обычно так поступают с приходом взрослости, но мне пришлось уйти, когда мне было всего шестнадцать. Нет, не уйти, уехать. Поменять город и окружение, лишиться семьи и привычного образа жизни, а главное – веры в людей. Тогда меня спасли бабушка и дед, которые не дали пропасть, вытащили из пучины отчаяния, вдохнули веру в себя и надежду на то, что когда-нибудь все обязательно наладится. Благодаря им я выжил. Стал взрослым. Научился прощать. На это ушло много лет. Чем дальше уводила меня жизнь от того нескладного, смертельно раненого подростка, который никак не мог понять, почему в одночасье лишился родителей и брата, тем больше готовила к тому, чтобы однажды понять, а вслед за тем и простить.

– И вы больше никогда не видели своих родных? – тихо спросила Патриция. В глазах у нее стояли слезы. – Как-то это не по-человечески.

– Нет, никогда не видел. Мне было двадцать три года, когда дед и бабушка умерли. Я остался один, очень горевал, отправил в Норильск телеграмму, но ответа не получил. Разумеется, на похороны тоже никто не приехал. Потом, много лет спустя, я был в Таллине и случайно встретил там на улице своего одноклассника. Тот рассказал, что, оказывается, мои родители оба ушли из жизни. Умерли, даже не узнав, что у них есть внучка. Эмилия. Брат даже не счел необходимым меня известить. А может, не нашел, потому что к тому моменту я уже много лет был не Игорем Девятовым, а Айгаром Ратсеппом, взяв фамилию деда. Нет, мы не виделись все это время, и я начал искать Олега только в прошлом году, серьезно переболев ковидом. Несколько дней температурного бреда сдвинули тектонические слои в сознании, и я начал поиски. Каково же было мое удивление, когда я узнал, что Олег работал врачом в Москве, но потом покончил с медицинской практикой, вернулся в Норильск и открыл горнолыжную базу. Искушение приехать сюда, чтобы его увидеть, поговорить, было слишком сильным. Мне наивно казалось, что здесь я, наконец, смогу его простить.

– Получилось? – коротко спросил Павел. Челюсти его были так плотно сжаты, что на щеках ходили желваки. Похоже, из рассказа Айгара он вынес что-то личное. Что ж, бывает.

– Нет, – так же отрывисто ответил Айгар. – Разумеется, Олег меня не узнал. Несколько дней я выжидал, что он вспомнит если не девичью фамилию матери, то хотя бы черты ее лица, потому что я довольно сильно на нее похож. Но нет, он не замечал ни меня, ни потрясающего внешнего сходства Эмилии с его старшим сыном, Игорем. Кстати, то, что он назвал сына моим именем, меня немало заинтриговало, мне хотелось верить, что он все-таки сожалеет, что лишился брата, так с ним поступил. Но наш единственный разговор, состоявшийся вечером, накануне схода лавины, рассеял все иллюзии. Имя Игорь мальчику дала наша мама. Она, похоже, единственная, пусть и молча, но страдала оттого, что меня потеряла. Разумеется, Олег так никогда и не признался, что меня оговорил, так что родители ушли из жизни, по-прежнему убежденные в том, что я – вор.

– Он не раскаялся? – тихо спросила Карина. Вернее, не спросила, а констатировала факт, как будто была уверена в том, что раскаяться Олег Девятов не в состоянии.

– Ни капли. Он сказал, что украденные деньги помогли ему в Москве, и это он тогда здорово придумал. А я оказался слабаком, не смог просто выдержать травлю. Он не был рад меня видеть. Ему было неинтересно узнать побольше о своих племянниках. Пообещал показать могилу родителей, много пил и матерился. Он был совсем чужим. Незнакомцем. Того, молодого, Олега я так и не простил, а до этого, потертого и побитого жизнью, мне не было никакого дела. Я не простил, нет. Но я отпустил. Я понял, что могу вернуться домой и жить дальше без сожалений о прошлом. И да, я его не убивал.

– Айгар, вы были знакомы с Федором Игнатьевичем?

– Да, он работал вместе с моей мамой, бывал в доме. И в отличие от Олега, когда я появился здесь, сразу меня узнал.

– Вас это расстроило? Напрягло? Напугало? – спросил Павел.

– Нет, ни капельки, – пожал плечами Айгар. – Я все равно открылся Олегу и после схода лавины понимал, что то, что я тоже Девятов, рано или поздно откроется. Кайди, моя жена, всегда говорит, что невиновные люди не должны ничего скрывать, вот я и не собирался хранить свою тайну. Именно потому, что ни в чем не виноват. В полиции я дал все объяснения, и меня отпустили, попросив пока не уезжать из Красноярского края. Дело в том, что на время убийства Федора Бабушкина у меня алиби. Мы с Кайди в это время еще не вернулись из больницы, где лежит Игорь. Я точно не мог его убить.

– Н-да. Возвращаемся к началу, – задумчиво сказал Павел. – От старика избавились потому, что он что-то видел или знал. А Олега и его семью наказали так жестоко за то, что он был редким мерзавцем.

– Да уж, – голос Карины звучал задумчиво, – редкий мерзавец – это еще мягко сказано. Я-то была уверена, что он потерял человеческие качества под давлением обстоятельств. Смог предать, потому что так сложилось и он не смог устоять перед искушением. А, оказывается, он был негодяем с детства. Унижал одноклассников, воровал, предал брата. Как жаль, что я раньше об этом не знала. Признаться, это уберегло бы меня от большого количества напрасно пролитых слез.

– Карина, вы что, тоже знали Олега Девятова до того, как приехали в «Оленью сторожку»? – с изумлением спросила Патриция.

– Знала, – кивнула Карина. – Более того, я была его первой женой.

У Патриции просто голова шла кругом. Откровения Аркадия Крылова, оказавшегося одноклассником Олега Девятова, признание Айгара Ратсеппа, приходившегося владельцу базы братом, еще не успели как следует уложиться в ее голове, и вот тебе на, сообщение Карины, от которого не знаешь, стоять или падать.

– Вы были его женой? – в голосе Сергея звучало такое недоумение, что Патриция, пожалуй, сочла бы его за потрясение, если бы у этого было хоть малейшее основание. В конце концов, Сергею-то какая разница. – Ну да у этого мерзавца была жена. Так почему бы ею не оказаться именно вам.