Алиби для бультерьера - Наталья Александрова

Санек сплюнул сквозь сжатые зубы, вытащил из-под ремнявторой пистолет, большим пальцем снял его с предохранителя и вдруг, как вледяную воду, кинулся в дверной проем, крича во весь голос и непрерывно стреляяс обеих рук.

Чиф бросился за ним.

Квартира наполнилась дымом и грохотом.

Когда дым рассеялся, наступила оглушительная, звенящаятишина.

Эту тишину нарушал только какой-то странный, ритмичный звук.

Это Чиф, который лежал на полу посреди коридора спростреленным горлом, судорожно подергивал ногой.

Санек бесформенной кровавой грудой валялся перед дверьюванной комнаты. У него напрочь отсутствовал затылок, снесенный выстрелом вупор. В двух шагах от него навзничь, перегородив коридор крупным телом, лежалСарыч. Его белые волосы слиплись от крови, одежда на груди была изрешеченапулями, совиные глаза полуоткрыты, словно он исподтишка наблюдал за своимимертвыми противниками. Поверх него, словно заслоняя друга от пуль, лежал Серый.

Прошло несколько минут.

На лестничной площадке послышались осторожные шаги, дверьприоткрылась.

— Ни хрена себе! — проговорил, заглядывая вкоридор, невысокий подвижный блондин с красными кроличьими глазами и серебрянойсерьгой в левом ухе. — Кажись, мы немного опоздали к чаю.

Он проскользнул в прихожую, настороженно поглядывая посторонам, поводя острым носом, будто принюхиваясь, отчего еще увеличивалось егосходство с кроликом. Перед собой он держал черный пистолет «глок» на боевомвзводе. Следом за ним вошли еще двое: мрачный тип с небольшой козлиной бородкойи крепыш с невыразительным узкоглазым восточным лицом — прибыло обещанноеИваном подкрепление.

Увидев Чифа, все еще судорожно подергивающего ногой, блондинзадумчиво почесал в затылке, склонился над ним и проговорил:

— Прости, братан…

Мутные от боли глаза Чифа округлились, он попытался что-тосказать, но издал только мучительный хриплый стон.

Блондин с серьгой нажал на спусковой крючок «глока».Посредине лба Чифа появилась аккуратная черная дырка, и он наконец затих.

— Когда-нибудь и мне кто-то окажет такую услугу, —проговорил блондин, полуобернувшись к своим спутникам, и достал из карманасотовый телефон. — Шеф, — доложил он, услышав голос ИванаТерентьевича, — мы поспели к самому разбору. Полная квартира жмуриков.Наши все отбегали — и Санек, и Чиф… да, и Фикса. Из чужих знаю только Сарыча…мертвый, точно!

— А что Окунь? — раздраженно осведомилсяДребноход.

— Окуня пока не видать…

— Переройте всю квартиру! Этот мозгляк наверняка где-топрячется! Все проверьте — от бачка унитаза до морозилки! Без него можете невозвращаться!

— Понял, шеф! — отозвался блондин и сноваповернулся к своим спутникам, собираясь передать им приказ.

Однако сделать этого он не успел.

Из груды мертвых тел, валявшихся перед дверью ванной, триждыглухо грохнуло.

Блондин с серьгой удивленно повернулся на выстрелы. Он хотелчто-то сказать, но говорить было нечем: пуля вдребезги разнесла ему нижнюю челюсть.Глаза его округлились от боли и обиды, он глухо охнул, сделал неуверенный шаг имертвым рухнул на кафельный пол. Двое его спутников последовали за ним — один спулей в виске, другой с дымящейся раной в левой стороне груди.

В следующую секунду Сарыч сбросил с себя труп Серого, струдом поднялся на ноги и через голову стащил окровавленный бронежилет.

Остановившись над мертвым блондином, он нравоучительнымтоном проговорил:

— Следующий раз не верь своим глазам, салага!Контрольный выстрел никогда не помешает! Впрочем, у тебя никакого следующегораза уже не будет!

Он презрительно сощурил совиные глаза, на всякий случай ещераз выстрелил в голову блондина и, сильно хромая, двинулся в глубину квартиры.

Заглянув в дверь кухни, Сарыч плотоядно ухмыльнулся ипризывно проговорил:

— Ну где же ты прячешься? Выходи к папочке, я тебебольно не сделаю! Ну что же ты не идешь? Хочешь поиграть с папочкой в прятки?Ну как знаешь!

Он обвел кухню пристальным взглядом немигающих круглых глаз,принюхался и шагнул прочь — он верил своей интуиции, здесь Василия явно небыло.

Точно так же он проверил одну за другой все остальныекомнаты и наконец заглянул в спальню.

Остановившись на пороге, он застыл, внимательноприслушиваясь, и вдруг широко улыбнулся:

— Вот ты где, голуба! Кто не спрятался — я не виноват!

Из платяного шкафа доносился негромкий, но отчетливыйдробный звук.

Сарыч подскочил к шкафу и дернул на себя зеркальную дверцу.

В шкафу за ровно развешанными костюмами и пиджаками пряталсябледный и трясущийся Василий Окунь. Его зубы выбивали крупную дробь, каккастаньеты у танцора фламенко. Именно этот звук расслышал Сарыч, войдя вспальню.

— Ну куда же ты спрятался, голуба? — проговорилбеловолосый человек, выдергивая Окуня из шкафа, как морковку из грядки. —Что ты, как малое дите? Правда, что ли, думал, что я тебя не найду? Да я бытебя на том свете и то нашел!

Василий ничего подобного не думал. Он вообще не мог думать —он весь превратился в страх.

Под действием этого страха он как бы перенесся в своедалекое детство, когда маленький Вася сталкивался со своими первыми, глубокими,первобытными страхами. Он боялся темноты, ему казалось, что в этой темнотескрывается что-то невыразимо ужасное — какое-то чудовище, которое только имечтает о том, чтобы сожрать маленького мальчика. Но тогда, чтобы преодолетьэтот липкий, пронизывающий страх, достаточно было с головой накрыться одеяломили спрятаться в платяной шкаф, за мамины платья… Эти платья своим теплым,домашним запахом помогали ему преодолеть страх.

Но сейчас он столкнулся совсем с другим страхом, совсемдругой опасностью — взрослой, реальной, смертельной.

И с этой опасностью бесполезно было играть в прятки. Она,эта опасность, играла совсем в другие игры. И играла она в них гораздо лучшеВасилия.

— Пойдем, что ли! — Сарыч железным кулакомлегонько ткнул Окуня в спину. Тот покачнулся и послушно, как тряпичная кукла,двинулся в прихожую.

Сарыч шагнул следом за ним.

Вдруг комната перед его глазами резко качнулась, каккорабельная палуба в шторм. Сарыч схватился за стену, с трудом удержался наногах, сквозь зубы грязно выругался и опустил глаза.

На ковре у него под ногами темнели свежие пятна крови.Цепочкой таких же пятен был отмечен весь его путь от самой прихожей.

Сарыч потрогал свою ногу выше колена. Джинсы были мокрыми открови.