Между - Jonni Q

— Конечно! — чего я уж точно не собираюсь делать и вряд ли захочу в ближайшее время — это спорить.

Закрываю глаза и под размеренный шум ночной трассы за окном, наконец, позволяю себе расслабиться и провалиться в тревожный и насыщенный событиями этого дня, сон. Впервые я ловлю себя на вполне осознанной мысли, что не хочу больше просыпаться. Никогда.

Глава 27 (imagine dragons — birds)

Я просыпаюсь и еще некоторое время просто лежу с закрытыми глазами, прислушиваясь к окружающей меня обстановке. Вокруг тихо, не считая легких звуков классической музыки откуда-то издалека. События вчерашнего вечера обрушиваются многотонной лавиной. Горечь, стыд и боль так внезапно сдавливают мне грудь, что на миг мне кажется, будто я задыхаюсь. Зажмуриваю еще сильней и без того закрытые глаза, но память нарочито ярко воскрешает запечатленные в ней образы. Лицо Йена, его хищная улыбка преследуют меня не только во сне, но и наяву. Содрогаюсь всем телом, вспоминаю его руки, сжимающие мои бедра под платьем. Утыкаюсь лицом в подушку и даю волю слезам. Быть может, я все еще сплю? Мне не хочется возвращаться в реальность, я не хочу никого видеть. Не хочу видеть Дэймона. Как я смогу теперь смотреть в его лицо, если оно как две капли воды похоже на то, от которого у меня подступает приступ тошноты?

Собираю волю в кулак, и перевернувшись на спину, открываю глаза. Вижу себя в отражении зеркальных вставок на потолке. Понимаю, что нахожусь у Дэймона. Кажется, я была здесь целую вечность назад. Медленно привстаю на локтях и осматриваюсь вокруг. Сколько время? Шторы плотно задвинуты, не понятно день сейчас или ночь. В спальне царит полумрак, рассеянный лишь слабой подсветкой включенного бра над письменным столом. Я откидываю одеяло и встаю с постели. Чувствую прилив горячего стыда. Кто-то переодел меня. На мне тонкие шелковые брюки и рубашка белого цвета, волосы расплетены. Делаю неуверенный шаг. Тело еще плохо слушается, в мышцах отдает тупой ноющей болью, однако голова ясная и больше не кружится. Это уже хорошо. Мысленно я благодарю вселенную, что сейчас одна, мне нужно время, чтобы привести себя в порядок. Иду в душ и вместе с остатками макияжа пытаюсь смыть позор, который ощущаю почти физически. Когда я снимаю пижаму, то невольно вскрикиваю и отвожу взгляд от своего отражения. На шее десятки кровоподтеков, в тех местах, где Йен прикусывал кожу. На запястье наложена повязка. На предплечьях синяки, оставленные его пальцами. Тру мочалкой с такой силой, словно это поможет избавиться от следов, как телесных, так и душевных. Мне хочется бежать, как можно дальше отсюда, от этого места, от всех людей, с которыми меня связал этот город, хочу, чтобы мне перестало быть больно. Вволю дав себе поплакать, выхожу из душа и вытираюсь. Понимаю, что не хочу снова надевать пижаму, в которой была. Она прикасалась к коже, с которой я так тщательно все смывала. Надеюсь, найти что-нибудь подходящее в гардеробной, там наверняка остались мои вещи с прошлого раза. Убираю влажные волосы в узел на затылке, заворачиваюсь в большое махровое полотенце и выскальзываю из ванной комнаты. Как только я закрываю за собой дверь и оборачиваюсь, то тут же наталкиваюсь на Дэймона. Боже! Только ни это! Не поднимаю взгляд, разглядывая мраморный узор на полу. Мысленно считаю удары пульса в ушах. Я боюсь смотреть на него. Боюсь своей реакции. Спустя несколько секунд невыносимого молчания, Дэймон все же тихо заговаривает:

— Я не думал, что ты уже пришла в себя.

Я выдыхаю с долей облегчения. Это его голос. Именно такой, каким должен быть. Мягкий и вкрадчивый, такой непохожий на холодную сталь Йена. Почему я сразу не поняла этого там, в переулке? Их голоса…такие кардинально разные. Если бы я не была в дурмане….

Вздрагиваю всем телом, когда Дэймон очень медленно и едва ощутимо опускает ладони мне на предплечья. От его горячих прикосновений по моей холодной коже бегут мурашки.

— Мне так жаль, детка, — его голос опускается до шепота, — так жаль…

В горле разрастается ком. Я не хочу больше плакать, но мне так трудно сдерживать эту внутреннюю обиду.

Осторожно, словно проверяя границы дозволенного для него, Дэймон тянет меня к себе, и утыкается носом мне в волосы. Он тяжело дышит, неровно… воспоминания ярким всполохом прорезывают все мои мысли. Я невольно делаю резкий шаг назад, от него. Ничего не могу с собой поделать. Поднимаю глаза, наконец, смотрю на него…и вопреки своим страхам, вижу Дэймона. Вижу его копну непослушных волос, осунувшиеся усталые глаза. Ямочки на щеках почти полностью скрываются за небритостью. Конечно, еще одно. Как я могла не заметить? Дэймон никогда не бреется начисто, оставляя легкую щетину. Почему я не придала этому значения тогда, там… Йен делает наоборот.

На Дэймоне черные брюки и белая рубашка, рукава закатаны по локоть, ворот расстегнут, все в точности так, как он любит, и как люблю я. Дэймон с опаской смотрит на меня, я вижу, что ему не менее больно, чем мне. Он боится, как и я всего пару минут назад боялась, что я увижу в его лице свой ночной кошмар. Он протягивает руку мне навстречу. Я больше не боюсь. Теперь страхи остались где-то в стороне, за стенами крепости, которой стал для меня этот мужчина.

Ноги сами несут меня к нему. Быстро прижимаюсь к его крепкой груди и всхлипываю, будто ребенок. Дэймон прижимает меня к себе, на этот раз увереннее и сильнее.

— Мия! Прости, детка! — как молитву повторяет он, снова и снова.

— Ты ни в чем не виноват, — я слышу свой голос словно издалека. Он стал будто чужим, не моим.

— Виноват… Я должен быть защитить тебя. Я долен был быть рядом.

— Ты не мог знать…

Дэймон обхватывает мое лицо ладонями и упирается лбом в мой лоб.

— Я должен быть предусмотреть что-то подобное. Йен…

— Прошу, не надо, не произноси его имя, — я внутренне сжимаюсь и Дэймон издает нечто похожее на рык.

— Он… что он сделал с тобой? Пожалуйста, скажи правду…

— Ничего. Он не успел…

Слышу едва заметный вздох облегчения. Дэймон проводит кончиками пальцев по местам кровоподтеков на шее.

— Мне невыносима мысль, что он трогал тебя, причинял боль… Когда я найду его, то сделаю так, что он даже дышать не сможет самостоятельно!

— Он исчез?

Дэймон тянет меня за собой, садится на край постели и сажает